Семь причин помнить тебя - Джули Ричардс

– Да. Сегодня шесть уроков, – ответил я, возвратившись в надоевшую мне реальность пафосной жизни с личным водителем и богатыми родителями.

– Отлично. Значит, после уроков за тобой заедет наш водитель.

Видимо, заметив, по моему выражению лица, как я удивился, мама поспешила продолжить:

– Да. Я знаю, Марк, что ты не любишь ездить куда бы то ни было с водителем. И выступаешь за самостоятельность. Всё это, конечно, похвально. Я рада, что у меня такой сын. Но сейчас ты в таком возрасте, что излишняя самостоятельность может пойти лишь во вред.

Тон мамы вдруг немного смягчился:

– На самом деле, Марк, сейчас в нашем квартале процветает криминал. Да, мы живем в благополучном районе, но почитай газеты. Там заголовки пестрят ужасающими названиями.

«Сегодня подростки ограбили местный ювелирный магазин на улице Тюильри. Есть жертвы».

– Мам. Я уже не маленький. И могу постоять за себя, если что. К тому же, я уже жил один в другой стране, когда был учеником по обмену.

– Но, тем не менее, лишняя осторожность не помешает. Поэтому я очень тебя прошу, чтобы ты нигде не задерживался допоздна, а в школу и из школы ездил с водителем. Ради твоего же блага.

На это мне хотелось ответить маме резко и грубо, но я сдержался. Мне нужно всего лишь найти способ, как уехать из этого города вновь. Невыносимо находиться в условиях тотального контроля двадцать четыре часа семь дней в неделю. Быть может, есть какие-нибудь подходящие для меня программы учебы по обмену? Что, если вновь прожить год в чужой стране? Вдали от привычных условий? Заманчивая идея. Надо просмотреть сайты. Наверняка найдется что-нибудь подходящее…

Глава 8

Саманта Митчелл

США, жизнь после аварии

Реабилитационная клиника

Окна клиники, в которой я вынуждена по воле судьбы сейчас находиться, выходят во двор. Он довольно уютный. Прекрасные цветы на каждом шагу, а на каждом углу – разноцветные скамейки. Когда я прохожу мимо и просто задерживаю взгляд, то мне почему-то всегда кажется, что они только что покрашены. Скорее всего, в два или даже в три слоя. Но стоит мне провести по ним пальцем, снова и снова это оказывается всего лишь иллюзией. Такое ощущение складывается только из-за того, что эти скамейки слишком кислотного цвета. По мнению психологов из этой клиники, подобное буйство красок и цветов должно вселить в пациентов лишь положительные эмоции, зарядить их немалой долей оптимизма. Но, сказать по правде, меня все это почему-то только раздражает. Нет, здесь уютно, но вот эту пронзительную яркость стоило бы убрать. Перекрасить во что-то более нейтральное.

Прохожу еще пару шагов. Ровно стриженый газон. Такого же ярко-зеленого цвета. Единственный плюс: аромат свежескошенной травы, который я могу прочувствовать при очередной его стрижке. В свободное от очередных сеансов психотерапии и тщетных (надеюсь – только пока что) попыток специалистов восстановить мне память, меня можно застать только там. В этом дворике. Обычно после пяти часов вечера. Солнце уже успевает скрыться за высокими кронами столетних деревьев, оставляя позади полуденный зной. В воздухе витает аромат свежей выпечки из открытого напротив кафе, горячий некогда асфальт уже не накален до предела, а это значит, что я могу побыть наедине с собой и своими мыслями. Сесть на одну из кислотных скамеек (выбора нет) и начать пытаться что-то вспомнить из своей жизни. Из своей прошлой жизни. Снова и снова. День за днем. Пытаться вспомнить. Вы понимаете, как все это тяжело? Особенно, если знаешь, что так ничего можешь и не вспомнить. Ничего и никогда.

Мне кажется, что я никогда-никогда ничего не восстановлю в памяти. В голове – сплошные хаотичные отрывки. Черно-белые кадры кинопленки. Цветные появляются лишь изредка. Иногда моя память озаряется короткими вспышками, и кажется, что наступает прозрение, но это всего лишь кажется. Максимум, что вспоминаю, так это какой-нибудь рандомный день из моей школьной жизни… Что самое обидное, ничем совершенно не примечательный. Надо постараться вспомнить что-нибудь более значительное. Важное и нужное. Сеансы психотерапии призваны в этом помочь, но пока особых результатов нет. Надеюсь, временно. И вскоре я вспомню свою жизнь. Посещать эти занятия мне не нравится (там слишком много людей, а я стеснительная), но из-за того парня в бейсболке я не пропускаю ни одного сеанса. До недавнего времени наше общение сводилось лишь к наивным переглядываниям и полуулыбкам, но сегодня случился первый разговор. Один на один.

Без посторонних людей. Когда наш сеанс психотерапии подошел к концу, я вышла из кабинета, но спустя несколько мгновений вдруг обнаружила, что на моем плече нет рюкзака.

Сообразив, что оставила его в кабинете, я поспешила вернуться. Но не успела я войти, как рюкзак мне уже осторожно протягивала рука парня в бейсболке. Тогда мы и заговорили. Как оказалось, он тоже потерял память после автокатастрофы. Но проблема в том, что он не помнит даже своего имени. И тоже не теряет надежды восстановить память. Мы еще долго потом беседовали в кафетерии клиники, ели мороженое, пытались хотя бы на некоторое время забыть о том, какие испытания уготовила нам в этой жизни вселенная. Время пролетело незаметно, и мы договорились встречаться в этом кафетерии каждый раз после сеансов психотерапии. Беседовать обо всем подряд, пытаясь вспомнить свои прошлые жизни. Надеюсь, у нас это получится. Завтра мы встретимся здесь снова. Саманта Митчелл и парень в бейсболке.

Глава 9

Марк Морель

Частная школа «Сэн-Прэ»

Париж

– Марк, как насчет того, чтобы устроить на выходных вечеринку? Я приглашаю.

Моника. Девушка, тотально и навечно в меня влюбленная. Не понимающая никаких отказов, намеков и прочих полутонов в общении. Она думает, что я люблю ее и просто флиртую с ней. Монике бы в писатели податься: читатели наверняка оценили бы ее безудержную фантазию. И вот что мне отвечать? Совсем не хочется задевать ее чувства, но и идти на эту вечеринку – тоже. Нет желания. Я ведь прекрасно понимаю, что данное приглашение можно приравнять к рандеву. Моника не упустит возможности принести свечи и прочую романтическую атрибутику, а также приготовить ужин и включить какую-нибудь соответствующую мелодию, чтобы мы сошлись в танце, а вскоре, конечно же, страстно поцеловались бы.

– Прости, Моника. У меня другие планы, – ответил я, опустив жетон в автомат с напитками.

– И какие?

Упрямство этой девушки достигает порой просто космических масштабов.

– Есть кое-какие дела. Надо помочь родителям, – ответил я, вынув пластиковый стаканчик.

Кто-то сзади нечаянно