Идущая навстречу свету - Николай Иванович Ильинский
— Против австрийцев! — сверкнул удивленными глазами Перле: как это русская сеньорита, знающая, что такое Бородино, не может знать, что такое Рисорджименто? Потом немного остыл, подумал, почесал пальцем усы и объяснил: — Против тех же швабов…
— Швабы — жабы! — засмеялась Анна.
— Жабы… жабы?!.. Это кто такие, жабы? — заинтересовался он.
— Ну, эти… — Анна показала рукой, как жабы прыгают, и произнесла: — Ква, ква, ква-а!..
— А-а! — захохотал итальянец. — Рана! — И объяснил Кларетте: — Рана… ля-ля… гу…
— Лягушка, — подсказала Анна.
— Ля-гуш-ка! — еще пуще рассмеялся он, разглаживая пальцами усы. — Лягушка… Французам ее на бифшткекс!.. Они любят ля-гу-шек!.. Фу-у! — вдруг он перестал смеяться. — Ты имеешь в виду… не Рисорджименто, а ла Росистенза, освобождение от гитлеровцев? Было и такое!.. Тогда нашего Дуче, Бенито Муссолини, и его любовницу Клару Петаччи сначала расстреляли, а потом привезли в Милан и на площади Ларето повесили вверх ногами…
— Только самого Муссолини, без Клары, — сердито пожала губы Кларетта и брезгливо добавила: — Женщину вверх ногами!..
— За нашего Гуго повесили Дуче… Надо бы и его потаскуху… Да-да, за Гуго, — потряс кулаком в воздухе Перле и, понизив голос, утвердительно добавил: — И за многих других невинно погибших итальянцев!
Кларетта перекрестилась и, обернувшись к иконе Девы Марии на стене, прошептала молитву.
— А, Тоскана! — вдруг изменил тон и тему беседы Перле. — Тоскана — это же кладовая культурного наследия… Сколько здесь… этих… монументов истории и произведений искусства! Я уже не говорю о знаменитом на весь мир городе Флоренция! А Пиза, а Сиена и Лукка — они, как говорил один ученый муж из Рима, тоже жемчужины… Памятники культуры Ареццо, Каррара, Пистоя и Прато, возможно, менее известны, но при этом не менее богаты культурными достопримечательностями, чем, скажем Ливорно, Гроссето и Масса… Нет, Анна, не обращай внимание на ворчания Кларетты, послушай меня, я не ученый, простой обыватель, но… Возрождение!.. Эпоха Возрождения!.. А ты знаешь, что это такое?… И берет оно свое начало в Тоскане… Да-да, с Флоренции! — Перле вскочил, стал размахивать руками, перепугав даже хорошо знавшую его Кларетту. — Потом все это распространилось на остальную часть Италии, а после и на страны Европы… Петрарка, Боккаччо, Боттичелли, — он принялся загибать пальцы. — Пьеро делла Франческа, Донателло, Леонардо да Винчи, Микеланджело Буонарроти, Рафаэль Санти — сколько звезд итальянской, да и всей и мировой культуры, а эти Муссолини и ему подобные выродки решили такую-то страну, с такой культурой… превратить в мясоруба… И грешно, и преступно!..
— Да, да, — только и могла отвечать на это Анна. Все это произвело на нее неизгладимое впечатление.
Итальянцы проводили Анну как родную, надавали друг другу обещаний еще не раз встретиться, но в те времена выполнить обещанное обеим сторонам было нелегко. На дорогу гостеприимные тосканцы дали Анне несколько кистей спелого винограда, созревшего под окнами их дома.
— Гуго поливал эти кусты виноградника, — суетилась Кларетта. — И ему приятно будет видеть все это с небес…
Много светлых впечатлений привезла Анна домой.
— Красиво там, ничего не скажешь, — охотно поделилась она с Варварой Поречиной, когда вернулась домой. Но тут же искренне добавила: — Однако по ночам мне там снилось наше Нагорное… И что самое интересное. … — весело рассмеялась Анна. — Не выходило у меня из головы описание русским писателем Константином Паустовским мещерского луга и обычного куста лозняка на нем, с которого капают капли только что прошедшего теплого летнего дождика… Представляешь, Варька, вслед за писателем я всей душой представляла и чувствовала красоту нашего русского пейзажа… Казалось бы, красота неброская, но для меня она, как писал Паустовский, затмевала все красоты Неаполитанского залива, куда мы ездили после Флоренции… Представляешь, бесконечная синь, как заметил Сергей Есенин, которая сосет глаза, луг — зеленый, шелковый, куст лозняка, потом набежавшие облака, дождик, капли дождя с веточек и лозинок. И это все… все, все — Россия! — широко развела она руками. — Какое чувство — груди не хватает!..
— Родина — самое святое, что есть у человека, — согласно кивнула ей Варвара, — а они, на западе, не любят русских, — мрачно заключила она. — И минувшая война ничему их не научила… Сколько волка ни корми, он в лес смотрит…
— Так мы их и не кормили, — возразила удивленная Анна, — наоборот. … И не все там такие…
— Ах, — отмахнулась Варвара, — есть ли там «не такие»?!.. Из блохи сапоги не выкроишь, вот что я тебе скажу…
— Нет, честное слово, Варя, есть там порядочные люди, и много их… Да вот хоть Баррозо… Как это, поп по-ихнему?… Ксендз!..
— Тоже мне! — рассмеялась Варвара. — Нашла авторитета!.. Да хоть бы нашей, православной, веры, а то католической!..
Время приходить и уходить
Настольные часы в тяжелой стеклянной зеленой оправе, преодолевая время, неумолимо отстукивали дни и ночи. Председатель райсовета Иван Павлович старел, толстел, хотя есть старался как можно меньше и часто даже не шел на голос жены, звавшей ужинать. И хотя по привычке есть хотелось и желудок бурлил, бастовал, требуя очередной жертвы в виде жареной картошки или чего другого вкусного, — он обещал ему завтра утром наверстать, а в обед — так и говорить не стоит… Но все повторялось опять и опять, и он уже не мог утром нагнуться и натянуть на босые ноги носки — приходилось на помощь звать жену.
Не легче было и за рабочим столом. И стал задумываться Иван Павлович о собственной замене. Председатель райисполкома — это не Генеральный секретарь ЦК КПСС, не Председатель Верховного Совета СССР: Леонид Ильич Брежнев вон совмещает и хоть бы что. Хотя у него помощников легион, по любому вопросу есть помощник, а тут один — хоть разорвись. Правда, появилась и у него одна помощница, быстрая, толковая Анна Анисова, но опыта у нее еще маловато.
— Опыта Анька наберется, — подсказывала ему жена, — она шустрая, на ум смекалистая, не напрасно же ее даже за границу посылали, и не в какую-нибудь там кукурузную Румынию, а в виноградную Италию!..
И наступил день, когда Иван Павлович перешагнул через свое самолюбие, через «всеобщее уважение народа», чем ежедневно угощали его льстивые подчиненные, и написал «историческое» в личном плане заявление о собственной отставке, обещая работать не покладая рук на благо родного района и впредь до «сколько сможет». И предложил на свое нагретое за столько лет место посадить молодую, но вполне перспективную Анну Григорьевну Анисову. Подчиненные чины поскорбели, почесали затылки, пошептались между собой, но согласились
