Живое свидетельство - Алан Ислер

— Простите?

— Вот, я специально записал. Мас-дю-Кутр-Курбе.

— А, понятно. Местные называют это просто Мас-Бьенсан.

— Почему?

— Дело в том, что он принадлежит Клер Бьенсан, вашей хозяйке.

Это действительно была ферма Клер, полученная по наследству, поэтому и носила родовое имя. Но Клер теперь одиннадцать месяцев в году проводила с Сирилом в Йоркшире и знаменитую ферму сдавала на неделю или на месяц туристам, а четыре акра земли сдавала местным виноградарям и считала, что чем сексуальнее название, тем больше оно привлечет клиентов. Сирил к тому времени был богат как Крез, но Клер — француженка и дочь фермера — считала, что грех держать дом пустым почти круглый год, когда он может приносить честный франк-другой (теперь, конечно, евро, но старые присказки так живучи). Она обожает этот дом и за долгие годы превратила его из простого удобного жилища, каким он был в ее детстве, в туристическую мечту о Провансе. Сирил каждый август, когда надо туда ехать, ворчит, но, оказавшись там, бывает вполне счастлив. Ему нравится приглашать местных девушек поплавать в бассейне — их фигурки в бикини будят сладостные воспоминания. Картины, что висят в Мас-Бьенсане, не похожи ни на какие другие его работы: там яркие, почти тернеровские пятна цвета, в них он неожиданно близок к абстракционизму.

Тимоти познакомился с Сирилом и Клер независимо от меня. Он многие годы проводил лето в Сан-Бонне-дю-Гар, снимал вместе со своим другом (австралийцем, известным мне под именем Сэмми) маленький залитый солнцем дом рядом с деревенской épicerie[181]. Я никогда не понимал их отношений. Если они и были любовниками, получается, что им было удобно жить и стариться на противоположных концах земного шара и втискивать год отношений в месяц. Быть может, им нравилась такая интенсивность. Короче, в деревне собирается небольшое общество англоговорящих: Сирил, Тимоти, Сэмми и миниатюрный кривоногий и всегда бодрый Бэзил Мадж, некогда знаменитый жокей, ливерпулец — он теперь каждый август в основном сидит в тенечке и наговаривает воспоминания на диктофон. Все мужчины отлично ладят — как обычно бывает за границей с совершенно несхожими людьми. Я сам некогда провел с ними приятнейший вечер в деревенском ресторанчике, где с наслаждением напился.

Стэн в поезде брызжил энтузиазмом. Он показывал Тимоти брошюры, карты, маршруты, списки непременных достопримечательностей. Он задавал вопросы, но не дожидался ответов. С воодушевлением говорил о папском дворце в Авиньоне, о еженедельном рынке специй в Юзесе, о Пон-дю-Гаре, о Ниме и Камарге. Он с осведомленностью рассуждал о местных винах и оливковых рощах. В Сан-Бонне-дю-Гар ведь есть moulin à huile[182], так ведь? Но они с Саскией планировали и свернуть с расхожих путей, посмотреть настоящий Прованс. Это был Стэн на пике своих сил, энергичный, счастливый, демонстрирующий свое мастерство исследователя даже на примере недельного путешествия.

Тогда он еще не познакомился с Сирилом Энтуислом, и в него еще не стреляли.

Тимоти рассказал, что больше всего Стэна волновал предстоящий визит в Мас-Бьенсан. Он жалел, что Саскии с ним не будет, но из приглашения Сирила следовало, что его ждут одного. Они с Саскией решили не придавать этому значения, пусть будет как будет. Наверняка представятся и другие возможности. Работа над книгой даже не началась. А пока что ему предстояло увидеть настоящий прованский дом, со всеми его причудами и удобствами, начать с него знакомство с Провансом. Он явно провел изыскания о главных блюдах этого региона и с пылом говорил о Anchoïade, Soupe au Pistou, Daube Provençale, Le Gratin d’Abricots aux Amandes[183]. Тимоти утверждал, что к этому моменту он начал без труда понимать произношение Стэна и забеспокоился, не повлияет ли это на его безупречный акцент. Но еще он сказал, что Стэн так описывал хрустящий деревенский хлеб, обмокнутый в ароматное оливковое масло, местный сыр, крошащийся от одного прикосновения вилки, бокал лирака или тавеля, рубиново поблескивающий на солнце, что его воодушевление передалось и Тимоти. И только потом Стэн сказал, что предвкушает встречу с героем его следующей книги. Визит предполагался короткий, только на одну ночь — «времени хватит на совместный ланч и ужин сегодня и, быть может, кофе с круассаном утром», но он надеялся, что к его отъезду уже будет заложен фундамент не только сотрудничества, но и дружбы.

Тимоти и Стэн вышли на платформе в Авиньоне. Стэн тащил большой чемодан на колесиках и набитую дорожную сумку, плечо подгибалось под лямкой гигантского рюкзака. За платформой шли встречи и приветствия, смех, слезы, радостные крики. Тимоти огляделся. И увидел мрачного типа, заросшего щетиной — один в один уже растолстевший Марлон Брандо, но с гитлеровскими усиками. Одной рукой мужчина держал плакат, другой чесал яйца. На плакате было написано:

Проф. Корпус

Мас-Бьенсан

— Думаю, это вас, — сказал Тимоти.

— Je m’apelle Professeur Kops[184], — сообщил Стэн держателю плаката.

— Hein?[185]

Тимоти объяснил что к чему.

— Ah, bien sûr. Remoulins Taxi à votre service[186]. — И он быстро заговорил на местном наречии.

— Вы поняли? — спросил Тимоти.

— Слишком быстро. — Стэн пал духом.

— Он сказал, чтобы мы подождали здесь, он сейчас вернется. Ему надо забрать корзину, quelque chose pour Madame[187]. Видимо, доставили на том же поезде. Да, и еще сказал, что мы можем называть его Марселем.

— Это я разобрал. — Стэн аккуратно сложил багаж.

Марсель, как описывал Тимоти, удалился, вихляя задом так, словно боялся выронить засунутую туда зубную щетку.

Такси оказалось стареньким синим «рено», ржавым и побитым. «Quelque chose pour Madame» — металлическим контейнером-холодильником с крышкой, перехваченной тремя широкими кожаными ремнями. Марсель косолапо шаркал, пыхтел и ругался, таща этот контейнер, упиравшийся в его пузо. С виду контейнер был тяжелый. Тимоти и Стэн вышли следом за ним из здания вокзала на яркое послеполуденное солнце. Стэн пытался справиться со своим багажом. Тимоти хотел было сказать ему, что есть свободные тележки, но что-то его остановило. Сам он путешествовал налегке, с небольшой нейлоновой сумкой, но хотя обычно он — воплощение вежливости, помочь Стэну он не стремился. Такие Стэн вызывает в людях чувства.

Марсель поставил свою ношу рядом с «рено», потер поясницу, выгнувшись назад, потянулся и издал горестный вздох. К этому времени Тимоти и Стэн его нагнали. Стэн брякнул наземь свои вещи. Он совсем выбился из сил, обливался потом. Пот струился ручьями по его лицу, по бороде,