Мама, держи меня за капюшон! - Людмила Лаврова

– Ерофеева Дарья.

Даша лениво поднялась со стула.

– Расскажи мне, пожалуйста, о себе.

– Умна, красива, чертовски привлекательна.

– Впечатляющая характеристика, соответствующая действительности. Внешностью тебя природа и правда не обделила.

– Мама с папой постарались.

– Даша, а чем ты увлекаешься?

– Ничем. Я в свободном поиске.

– Что ж, тоже весьма достойно. «Ищущий да обрящет».

– Что? – Даша удивленно посмотрела на учителя.

– Ищущий – найдет. Или – пусть найдет. Трактовать можно по-разному. Останься, пожалуйста, после урока. У меня есть к тебе еще вопросы.

Даша насторожилась. Что еще за вопросы? Оценки свои она знала, ничего хорошего там нет. Ольга Викторовна уже вызывала бабушку по этому поводу, но та не пришла, так как плохо себя чувствовала.

Машка, ближайшая подруга Даши, после окончания урока хлопнула ее по плечу и шепнула:

– Удачи, подруга! Сразу видно, прицепится. Похоже, еще похлеще нашей Любаши будет.

Даша нахмурилась. Отношения с прежним преподавателем у нее совершенно не сложились. Любовь Аркадьевна поднимала ее на каждом уроке и с удовольствием через раз лепила «двойки» в журнал, изредка разбавляя «трояками», когда Даша все-таки могла что-то ответить. Про Дашину жизнь и ситуацию в семье она все знала, потому что жила в соседнем доме. Но это ей никак не мешало.

– Ты все равно не способна на большее. Это твой потолок.

Даша поначалу пыталась что-то сделать, учила, пыталась отвечать, даже к классной ходила. Но Светлана Николаевна оказалась еще более жесткой.

– Даша, ты же все понимаешь. Вас набрали в этот класс просто потому, что некуда было деваться. И мне, видимо, за мои грехи тяжкие дали вас в качестве наказания. А тебя в особенности. Ну, ничего, десятый – это не навсегда. Часть отсеется в конце года по итогам. И я бы на твоем месте подумала, чем ты будешь заниматься. Высшее образование тебе все равно не светит. Заметь, я говорю это вовсе не потому, что зла тебе желаю или что-то еще. Нет! Дашенька, ты должна объективно оценить свои возможности. К тому же, кто тебе будет помогать? Вот и думай.

Даша вышла тогда из кабинета совершенно оглушенной. Формально, классная была права. Помочь ей и, правда, некому. Бабушка не в счет. Но она всегда так мечтала, что Даша станет первой в их семье, кто окончит вуз. И теперь все это рушится, потому что она, Даша, не тянет? Девочка сжала кулаки и стиснула зубы от злости – посмотрят еще, на что она способна!

Но, к сожалению, угрозы ее остались лишь угрозами. В журнале и дневнике продолжали плавать «лебеди», а Любовь Аркадьевна укоризненно качала головой:

– Дашенька, я бы уже все бросила. Зачем мучить себя?

Даша сложила тетрадь и учебник в сумку и повернулась к столу Марии Михайловны.

– Собралась? Иди сюда, – поманила ее учительница.

Даша подошла и опустилась на стул за первой партой прямо напротив преподавателя.

– Я хочу спросить у тебя, Даша, а что у тебя с оценками? Успеваемость явно оставляет желать лучшего. Почему так? Меня сейчас интересует твое мнение. У Любовь Аркадьевны я после поинтересуюсь.

– А зачем вам мое мнение? Вы все равно прислушаетесь к ней. Можете еще к Светлане Николаевне заглянуть. Она вам тоже много интересного расскажет. Извините, мне некогда сейчас. По делам надо, – Даша встала и, перекинув через плечо ремень сумки, усмехнулась. – А оценки такие у меня потому, что русский язык и литература таким, как я, не даются. Рылом не вышла.

Мария Михайловна молча смотрела на Дашу, ожидая, когда та выговорится. Сколько боли в словах этой девочки…

Небольшого роста, хрупкая, очень бледная, с немного неправильными чертами лица. Дашу вряд ли можно было бы назвать красивой, да и обаятельной она тоже не была. Точнее, не хотела быть. Резкость и протест сквозили в каждом слове, в каждом движении.

– Странная самооценка. Не думаю, что она соответствует действительности. Более того, думаю, что это вовсе не то, что думаешь о себе ты сама. Так?

– Да какая разница, что я думаю? Кому интересно мое мнение? Вы же всегда все про всех знаете! – Даша сорвалась на крик. – Зачем все эти вопросы? Все равно вы меня вышвырнете из школы. Через пару месяцев соберете свой педсовет, посудачите и дадите мне под зад коленом. Ладно, о чем мне с вами еще разговаривать? Пойду я.

– Ты много чего сейчас сказала, Даша. И мне нужно над этим подумать. Давай ты успокоишься, а я поговорю с учителями. А потом мы вернемся к этому разговору, хорошо?

– Да как скажете. Итог будет тот же.

Даша вылетела из класса, а Мария Михайловна снова открыла журнал. Очень странная картина, конечно. Не может быть, чтобы девочка с таким характером была совершенно неспособной. Бунтари всегда способны на многое. Мария Михайловна решительно захлопнула журнал и направилась в учительскую.

Даша выскочила на крыльцо школы, забыв переобуться. То, что на ногах у нее старенькие кроссовки, она поняла, только наступив в лужу у своего подъезда. Елки-палки, это единственная сменка, которая у нее была! Батареи дома еле грели, поэтому не факт, что кроссовки до завтра высохнут. Даша чертыхнулась и бегом поднялась на второй этаж. Квартира встретила ее тишиной.

– Ба? Ты где? – Даша скинула куртку и пробежалась по комнатам. В этой двухкомнатной квартире они жили когда-то всей семьей, а сейчас остались только они с бабушкой. Галины Степановны дома не оказалось. На кухонном столе Дашу ждала записка.

– Опять на рынок пошла… Я же просила ее! – Даша со злостью смяла бумажку.

Яркие вязаные шарфики, шапки, варежки и носки бабушка вязала потихоньку от внучки, зная Дашино отношение к ее «кооперативу». Даша была категорически против того, чтобы бабушка стояла на холоде на рынке, торгуя своими изделиями. Но каждый раз Галина Степановна протягивала руку, тихо проводила по волосам Даши, и та смолкала, вытирая злые слезы.

– Не надо, родненькая моя, не плачь! Мы справимся! Я сегодня сразу три комплекта продала. Еще немножко, и справим тебе новые кроссовки.

– Не нужны они мне! Сама заработаю и куплю! А ты подумала, что будет, если тебя снова инфаркт хватит? – Даша обнимала бабушку. – Бабулечка, пожалуйста, не надо больше! Я не переживу…

– Ты что это такое болтаешь? А ну-ка! – Галина Степановна отстраняла от себя внучку и грозно сдвигала брови. Это нисколько не добавляло ей суровости, напротив, она становилась похожа на Сказительницу из старой детской передачи, и Даша невольно начинала улыбаться. – То-то же! И не сметь мне такие речи вести! Жить будешь,