Жертва цивилизации - Аркадий Тимофеевич Аверченко
– И не покажусь, – пошутил я. – Говорят, вы кирпичами ломаете головы, как каленые орехи.
Он захохотал.
– Жена рассказала? Хорошо, что мне под руку кирпич подвернулся. А то, – подумайте, – у меня было тысячи полторы денег при себе, на жене бриллиантовые серьги…
Я отшатнулся от него.
– Но… при чем здесь серьги?
– Ведь он их с мясом мог. Сквер пустой и глушь отчаянная.
– Вы думаете, что это грабитель?
– Нет, атташе французского посольства! Подходит в глухом месте человек, просит закурить и хватает за руку – ясно, кажется.
Он обиженно замолчал.
– Так вы его… кирпичом?
– По голове. Не пискнул даже… Мы тоже эти дела понимаем.
Недоумевая, я простился и пошел дальше.
III
– За вами не поспеешь! – раздался сзади меня голос.
Я оглянулся и увидел своего приятеля, которого не видел недели три.
Вглядевшись в него, я всплеснул руками и не удержался от крика.
– Боже! Что с вами сделалось?!
– Сегодня только из больницы вышел; слаб еще.
– Но… ради Бога! Чем вы были больны?
Он слабо улыбнулся и спросил в свою очередь:
– Скажите, вы не слышали: в последние три недели в нашем городе не было побегов из дома умалишенных?
– Не знаю. А что?
– Ну… не было случаев нападения бежавшего сумасшедшего на мирных прохожих?
– Охота вам таким вздором интересоваться!.. Расскажите лучше о себе.
– Да что! Был я три недели между жизнью и смертью. До сих пор шрам.
Я схватил его за руку и с неожиданным интересом воскликнул:
– Вы говорите – шрам? Три недели назад? Не сидели ли вы тогда в сквере?
– Ну, да. Вы, вероятно, прочли в газете? Это самый нелепый случай моей жизни… Сижу я как-то теплым, тихим вечером в сквере. Лень, истома. Хочу закурить папиросу, – черт возьми! Нет спичек… Ну, думаю, будет проходить добрая душа, – попрошу. Как раз минут через десять проходит господин с дамой. Ее я не рассмотрел: – рожа, кажется. Но он курил. Подхожу, трогаю его самым вежливым образом за рукав: «Позвольте закурить». И – что же вы думаете! Этот бесноватый наклоняется к земле, поднимает что-то – и я, с разбитой головой, без памяти, лечу на землю. Подумать только, что эта несчастная беззащитная женщина шла с ним, даже не подозревая, вероятно, что это за птица.
Я посмотрел ему в глаза и строго спросил:
– Вы… действительно думаете, что имели дело с сумасшедшим?
– Я в этом уверен.
IV
Через полтора часа я лихорадочно рылся в старых номерах местной газеты и наконец нашел, что мне требовалось. Это была небольшая заметка в хронике происшествий:
«Под парами алкоголя. – Вчера утром сторожами, убиравшими сквер, был замечен неизвестный молодой человек, оказавшийся по паспорту дворянином, который, будучи в сильном опьянении, упал на дорожке сквера так неудачно, что разбил себе о лежавший неподалеку кирпич голову. Горе несчастных родителей этого заблудшего молодого человека не поддается описанию…»
* * *
Я сейчас стою на соборной колокольне, смотрю на движущиеся по улице кучки серых людей, напоминающих муравьев, которые сходятся, расходятся, сталкиваются и опять без всякой цели и плана расползаются во все стороны…
И смеюсь, смеюсь.
Жертва цивилизации
Неизвестный господин вошел в наш небольшой магазинчик, занял собою все свободное пространство и, отфыркиваясь, обратился ко мне:
– Хочу у вас кое-что приобрести.
– Мы счастливы, что ваш выбор упал именно на наш торговый дом. Но и вам повезло, что вы попали сюда: лучше и дешевле товара – нет ни в каком другом магазине.
– Ладно там.
Он не был толст. Он не был даже дороден, но вся его фигура, как причудливая елка, была обвешана разными свертками, коробками и узелками. Ни одна пуговица или крючок не оставались праздными. Карманы же каждую секунду угрожали лопнуть. Общий вид господина был уездный. Черноземом несло от него.
– Что прикажете показать?
– Дайте мне сначала, гм… перчатки!
– Для вас, monsieur[3]?
– Для моего покойного дедушки! Я думаю, для меня.
– Какой номер?
– Провались они, эти проклятые номера! Дайте мне номер… ну… двадцать первый, что ли!
Я отшатнулся от стойки.
– Это… неслыханный размер! Будьте добры показать ваши руки…
Он покорно выпутал руки из целой массы веревок и ленточек и протянул мне.
Руки были самые обыкновенные. Измеривши их, я пожал плечами.
– Ваш размер, самое большее – семь с четвертью.
– Ну?
– Уверяю вас.
– Я их всегда путаю, эти номера. Тот, что я вам сказал, это для корсета моей жены.
– Двадцать первый?
– Да. Чего вы так глаза таращите?
– Ха-ха!.. Вам не улыбается быть на каторге?
– Что-о тта-акое?!!
– Я только хочу вам посоветовать: если у вашей жены такая талия – никогда не рискуйте заключать ее в пылкие объятия… Она переломится, как соломинка! И вас будут судить за убийство жены, с участием сословных представителей.
Он захохотал.
– Шутник вы, и больше ничего! Дайте-ка мне еще воротничков стоячих.
– Номер?
– Дьявольщина! И здесь номер? Ну дайте семнадцатый.
Я перестал с ним церемониться.
– Когда вас, monsieur, будут, не дай бог этому случиться, вешать… то и тогда номер петли будет в два раза больше.
– Что это значит?
– Что вам нужен 42–43-й.
– Неужели?
– Клянусь вам.
Он разразился проклятиями.
– Совершенно я сбит с толку! Покупал калоши – один номер, ботинки – другой… Очки – третий! Шляпу – четвертый… и все разные! Профессор какой-нибудь, и тот не запомнит!
Я осмотрел издали его покупки и остановился на одном подозрительном свертке.
– У вас в семье несчастье?
Покупатель испугался.
– А что такое?
– Я вижу завернутое в бумагу нечто, похожее на детский гробик!
– Что вы! Это калоши.
– Номер?
Он заскрежетал зубами.
– Отстаньте от меня! Кажется – 42-й!
– Вы их, вероятно, покупали в морском министерстве?
– Нет, в магазине. Да! Дайте мне еще мыла. Вот только номер я забыл.
– Номера не надо. Ведь не на нос же вы его наденете.
Радости его не было предела.
– Что вы говорите! Восхитительно! Дайте мне тогда… десять кусков.
Когда я заворачивал, он взял один из кусков, осмотрел и, швырнув его, ударил кулаком по стойке.
– Извольте видеть! Мыло перенумеровали!.. 4711-й! Не хочу я 4711-й! Дайте мне 953-й… или 2149! Почему именно 4711?
Насилу я успокоил его.
Расплатившись, он нагрузился теми же свертками.
– А эти, новые, положите на моего извозчика.
Мальчик вынес покупки и сейчас же вернулся назад.
– Там нет извозчика!
– Как нет?! Ты врешь, негодный мальчишка!
Я выглянул за двери и сказал:
– Действительно, вблизи нет ни одного экипажа.
Покупатель схватился за голову и застонал.
– Что я наделал! Ведь
