Жертва цивилизации - Аркадий Тимофеевич Аверченко
И, не прощаясь, я выбежал на улицу.
В ресторане
– Фокусы! Это колдовство! – услышал я фразу за соседним столиком.
Произнес ее мрачный человек с черными обмокшими усами и стеклянным недоумевающим взглядом.
Черные мокрые усы, волосы, сползшие чуть не на брови, и стеклянный взгляд – непоколебимо доказывали, что обладатель перечисленных сокровищ – был дурак.
Был дурак, в прямом и ясном смысле этого слова.
Один из его собеседников налил себе пива, потер руки и сказал:
– Не более как ловкость и проворство рук.
– Это колдовство! – упрямо стоял на своем черный, обсасывая собственный ус.
Человек, стоявший за проворство рук, сатирически посмотрел на третьего из компании и воскликнул:
– Хорошо! Что здесь нет колдовства, я, хотите, докажу?
Черный мрачно улыбнулся.
– Да разве вы, как его… пре-сти-ди-жи-татор?
– Вероятно, если я это говорю! Ну хотите, я предлагаю пари на сто рублей, что отрежу в пять минут все ваши пуговицы и пришью их!
Черный подергал для чего-то жилетную пуговицу и сказал:
– За пять минут? Отрезать и пришить? Это непостижимо!
– Вполне постижимо! Ну идет – сто рублей?
– Нет, это много! У меня есть пять рублей.
– Да ведь мне все равно… Можно меньше. Хотите – три бутылки пива.
Черный ядовито подмигнул.
– Да ведь проиграете!
– Кто, я? Увидим!
Он протянул руку, пожал худые пальцы черного человека, а третий из компании развел их руки.
– Вы смотрите на часы и следите, чтобы не больше пяти минут.
Все мы были заинтригованы, и даже сонный лакей, которого послали за тарелкой и острым ножом, расстался со своим оцепенелым видом.
– Раз, два, три! Начинаю.
Человек, объявивший себя фокусником, взял нож и, поставив тарелку, срезал в нее все жилетные пуговицы.
– На пиджаке тоже есть?
– Как же… Сзади, на рукавах, около карманов.
Пуговицы со стуком сыпались на тарелку.
– У меня и на брюках есть, – корчась от смеха, говорил черный. – И на ботинках.
– Ладно, ладно! Что же, я хочу у вас зажилить какую-нибудь пуговицу?.. Не беспокойтесь – все будет отрезано!
Так как верхнее платье лишилось сдерживающего элемента, то явилась возможность перейти на нижнее.
Когда осыпались последние пуговицы на брюках, черный злорадно положил ноги на стол.
– На ботинках… по восьми пуговиц. Посмотрим, как-то вы успеете за пять минут пришить их обратно?!
Фокусник, уже не отвечая, лихорадочно работал своим ножом.
Скоро он вытер мокрый лоб и, поставивши на стол тарелку, на которой, подобно неведомым ягодам, лежали разноцветные пуговицы и запонки, – проворчал:
– Готово. Всё!
Лакей восхищенно всплеснул руками:
– 82 штуки! Ловко.
– Теперь пойди, принеси мне иголку и ниток, – скомандовал фокусник. – Живо, ну!
Собутыльник их помахал в воздухе часами и неожиданно захлопнул крышку.
– Поздно… Есть! Пять минут прошло. Вы проиграли!
Тот, к кому это относилось, с досадой бросил нож.
– Черт меня возьми! Проиграл!.. Ну нечего делать!.. Человек! Принеси за мой счет этим господам 3 бутылки пива и, кстати, скажи: сколько с меня следует?
Черный человек побледнел.
– Ку… куда же вы?
«Фокусник» зевнул.
– На боковую… Спать хочется, как собаке. Намаешься за день.
– А… пуговицы… пришить?
– Что? Чего же я их буду пришивать, раз проиграл… Не успел – моя вина. Проигрыш поставлен. Всех благ, господа!
Черный человек умоляюще потянулся руками за уходящим, и при этом движении все его одежды упали, как скорлупа у вылупившегося цыпленка. Он стыдливо подтянул обратно брюки и с ужасом заморгал глазами.
– Гос-споди! Что же это будет?
Что с ним было, я не знаю.
Я вышел вместе с третьим из компании, который вероломно покинул человека без пуговиц.
Не будучи знакомы, мы стали на углу улицы друг против друга и долго, без слов, хохотали.
Дурак
Раку приходится сталкиваться с человеческим характером тогда, когда его бросают в кипяток. И он краснеет… краснеет за людей.
Теперь, когда я смотрю на его худую нескладную фигуру, бледно-желтые усы и жалкую улыбку человека, ожидающего неизвестно откуда пинка, мне хочется и смеяться и плакать, прижавши к своей груди эту пустую взлохмаченную голову, такую смешную.
Когда я впервые вводил его в нашу компанию, все были уже предупреждены.
– Познакомьтесь.
– Граф Калиостро, – гордо представился один.
– Барон Мюнхгаузен!
– Виконт Подходцев.
Дурак смотрел на всех восторженно недоумевающими глазами, будучи, очевидно, сильно польщен пребыванием в такой титулованной компании.
– Поверьте, господа… – начал он, не зная, куда девать завернутую в бумагу сотню живых раков и ноты, которые он держал в руках.
Я освободил его от свертков и пригласил сесть.
Определенного плана мы не имели, но «виконт» Подходцев нашелся:
– Что у вас в бумаге?
– Раки. Иду это я и думаю – дай куплю раков! Так и купил.
– Гм!.. Так и купили? Можно посмотреть?
Подходцев сделал в свертке отверстие и вынул одного рака.
– Здорово сделан! – похвалил он, держа рака двумя пальцами перед лампой.
Дурак растерялся.
– Как… сделан? Да он, представьте, живой!
Подходцев обидчиво усмехнулся.
– Шутить изволите-с?! Не ребенок же я, чтобы не отличить живого рака от механического. По-моему, это нюренбергская работа…
Дурак нагнулся и снизу посмотрел в глаза говорившему, желая отыскать в них тень улыбки.
Однако Подходцев был невозмутим, сохраняя в лице выражение оскорбленного человека.
– Неужели вы… серьезно? – сконфуженно пробормотал Дурак.
– Я серьезен, но серьезны ли вы, сударь?! – вскричал Подходцев, багровея. – Окончивши два с половиной факультета, я дурачить себя не позволю! Ведь всем известно, что настоящие раки бывают красные!
Тяжелая, неповоротливая мысль Дурака усмотрела где-то вдали проблеск выхода из этого странного, нелепого положения.
– Нет, насколько я знаю, раки бывают черные!
– Вы слышите, господа! – с обидчивым удивлением обратился к нам Подходцев. – Сей муж имеет смелость уверять, что раки бывают черные! Зачем же тогда говорят: покраснел как рак?..
– Вареный! – тоскливо перебил гость.
– Нет-с, извините! Ежели какой-либо предмет хотят сравнить с другим, общеизвестным, то берут для этого его вид или, в данном случае, цвет не случайный и редко встречающийся, а тот, в котором предмет чаще всего можно наблюдать в природе. Например, если говорят: «он прыгнул как тигр», – то это не значит, что он прыгнул, как жареный тигр!
И, проговорив эти странные слова, Подходцев гордо оглядел компанию.
Мы давились от хохота, избегая отчаянного взгляда Дурака, который озирался, ища хотя в ком-нибудь поддержки.
Наконец он взял злополучного рака двумя пальцами и сказал боязливо-торжествующе:
– Глядите, он движется! Ей-богу, это живой рак!
– А вы
