На закате - Хван Согён

из пачки сигарету и зажал ее между зубами. Уставившись на крупные буквы над номером телефона, я снова и снова повторял про себя: Чха, Суна. Это имя десятки лет хранилось где-то на задворках памяти. Вспомнилось, как на прошлой неделе ко мне подошла молодая девушка и передала эту записку. Сразу после лекции у меня было интервью с одним журналом, посвященным строительству, завязались новые знакомства, и закончилось все в пивной. Следующие дни были настолько загруженными, что я совсем забыл об этом происшествии. Помедлив, я снял трубку и набрал номер, написанный на бумажке. Раздались гудки. Я собирался что-нибудь сказать, но быстро бросил трубку. Взял мобильник и набрал смс: «Это Пак Мину. Перезвоните мне, когда сможете».

В офисе ко мне подошел архитектор Сон:

— Едешь на встречу с Ким Киёном?

— Что за встреча?

— Да доктора говорят, недолго ему осталось. Некоторые из наших поехали с ним проветриться немного.

— Понятно. И куда же?

— К морю, на остров Канхвадо.

Я решил не брать корпоративную машину с водителем, а поехать вместе с Соном на его автомобиле. Когда мы выехали на Олимпийский проспект, он сказал:

— Слышал, Лима-то, директора «Тэдон констракшн», похоже, прищучили?

Я сразу понял, какие слухи дошли до Сона, но виду не подал:

— В смысле «прищучили»?

— Не угодил кому-то из правительства.

Мы выполняли заказ «Тэдон констракшн» на строительство цифрового центра «Ханган». Высотное здание построили уже больше чем наполовину. Я подчеркнуто безучастно ответил:

— Да нам-то главное заказ выполнить.

Надо было аккуратно свернуть этот разговор.

Конечно, Сон читает газеты. Журналисты узнали о финансовых махинациях руководства «Тэдон констракшн». Теперь проект под названием «Мир Азии», который компания активно продвигала на территории всей страны, был на грани закрытия.

— В кои-то веки на природу собрались отдохнуть, завязывай-ка с этими темами, — сказал я.

Сон заметил:

— Да, поездка эта Кима, конечно, не вылечит, но взбодрить должна.

— Он держится молодцом, как всегда.

Был будний день, и мы, ни разу не попав в пробку, проехали от Олимпийского проспекта до города Кимпхо и дальше по мосту на Канхвадо. Недалеко от перекрестка оставили машину на стоянке и зашли в кофейню. Профессор Ли Ёнбин, приехавший раньше, поприветствовал нас, подняв руку. Мы с ним ровесники, познакомились, участвуя в одном конкурсе, и, хоть и учились в разных местах, по работе сталкиваться приходилось: иногда в конкурирующих проектах, иногда вместе работали над заказами. Он, как и Ким, учился в Европе. Когда дело доходило до реальной работы, Ли Ёнбин нам и в подметки не годился, но он был сеульцем из богатой семьи. Он рано сделался профессором и теперь что-то там рецензировал. На нем была бейсболка и удобная, не офисная одежда. Сделав вид, что удивился, он спросил:

— А вы, такие занятые, что тут забыли?

— Да вот, Кима давненько не видели.

К кофейне подъехала машина, из нее вышел молодой человек и бодрым шагом направился к нам. Это был редактор одного журнала, посвященного строительству. Зайдя в кофейню и оглядевшись по сторонам, он позвал:

— Ну что, поехали. Едем до пляжа Тонмак, как договорились.

Ким помахал нам с пассажирского сиденья. Три машины, одна за другой, тронулись к пляжу. В несезон у моря было пустынно, только какая-то семья и несколько молодых людей прогуливались вдоль берега. Мы сели в ресторанчике с видом на море. Ким Киён еще сильнее осунулся за последние несколько месяцев, облысел от химиотерапии и на голову натянул старую шляпу. Кроме нас еще приехала пара человек из редакции журнала, куратор художественной галереи, жена Кима и несколько его учеников из архитектурного бюро — всего около десяти человек. Ким, его жена, Ли Ёнбин и я сидели за отдельным столиком. Заказали несколько рыбных блюд.

Стали вспоминать, как ходили гулять на гору Манисан, когда работали в «Хёнсан констракшн». Тогда мы только вернулись в Корею со стажировок, были молодыми и отчаянными. Конечно, для каждого успех значит что-то свое: Ким Киён как тогда, так и сейчас работает в маленькой мастерской, Ли Ёнбин вообще не создал ничего запоминающегося, а только языком трепал с кафедры, а я в свое время управлял сотней подчиненных в крупной строительной компании. Потом поумнел и поостыл. А там как раз и кризис грянул, пришлось умерить аппетиты и преобразовать компанию в небольшое эффективное бюро из двадцати человек.

Ким в кои-то веки выбрался на природу и, кажется, был в приподнятом настроении. Каждый раз, когда он улыбался, на его высохшем лице выступали морщины. И хотя врач велел ему налегать на белок, чтобы справиться с последствиями химиотерапии, он съел от силы несколько мидий, которые положила ему на тарелку жена.

— Честно сказать, не думаю, что долго еще протяну, — начал говорить Ким. — Вы, ребята, катались на Лондонском глазе?

Профессор Ли сказал, что катался. Ким закивал.

— Там на оборот колеса уходит почти час. А помните, что говорил Будда? Колесо человеческой истории делает один оборот за сотню лет. Получается, не успеет колесо провернуться даже раз, а нам уже нужно слезать с аттракциона.

Через сто лет никого из сидящих здесь уже не будет в живых. Мир наполнят другие люди. Мы, строители, думаем, что нам повезло чуть больше, ведь построенные нами здания будут по-прежнему стоять на земле. Но что, если наша жадность оставит неприглядный, но более заметный след?

После ужина молодежь бродила по берегу, бросая чайкам чипсы. Мы же, как стало вечереть, отправились на машине вверх по склону холма прогуляться и полюбоваться видом на гору Манисан. Уже смеркалось. Солнце неспешно уходило за горизонт.

Ли Ёнбин вспомнил вдруг про Юн Пёнгу.

— Это же твой друг детства вроде? Когда мы работали в «Хёнсан констракшн», ты его туда часто приводил.

Ким Киён тоже помнил Юна.

— Мы все в то время жили на полную катушку. Но его вообще вроде даже пару раз выбирали в парламент?

— Ой, да все это взятки: и то, что случилось с Юн Пёнгу, и вся эта история с «Тэдон констракшн».

Поглядев на меня, Ли Ёнбин заметил:

— Ты бы с ними лучше не связывался.

— Да мы что? Просто чертежи для них делали. А сам Юн так в себя и не пришел после операции.

Я рассказал немного о своей поездке в Ёнсан. О том, что там больше нет ни домов, ни изгородей, а на том месте, где я родился, торчат лишь старые пни.

— У кого из нас остались родные места?

Услышав эти слова, Ким, который смотрел на море вдали, повернулся к нам:

— Так это вы все