Гумус - Гаспар Кёниг
Марсель Комб, вероятно, сравнивал судьбу мистера Эшмора, такого же самоучки, как и он сам, со своей собственной; он, вероятно, питал надежду, что когда-нибудь потомки воздадут должное безвестным пионерам почвоведения. Кстати, Артур навел справки у бывших коллег из НИИ сельского хозяйства, и те заверили его, что инокуляция дождевых червей была успешно опробована на виноградниках в южной части Франции, когда-то выжженных инсектицидами.
– Ты станешь нормандским мистером Эшмором, – отозвался Кевин.
– А как насчет миссис Эшмор? – холодно спросила Анна. – О ней ничего не известно?
– Нет, – признался Артур. – Она не фигурирует в этой истории.
После короткого неловкого молчания он попытался оживить разговор:
– Торо говорил, что собирать дождевых червей так же весело, как ловить рыбу. Давайте узнаем.
– Ах, опять твой Торо! – рассмеялся Кевин. – Я по нему скучал.
Артур взял Анну за руку, но та отдернула ее. Он не стал настаивать и, шутки ради, взял за руку Кевина, который совершенно естественно подчинился. Так они и шли бок о бок – счастливые, свободные, как два школьника, среди зеленеющих злаков, присыпанных удобрениями.
Лес занимал не более пяти гектаров, и все тропинки в нем были проложены животными. Участники охоты на червей вскоре разбрелись в разные стороны. Послышались звуки втыкаемых в землю вил, затем несколько восклицаний.
– Я нашла одного! – воскликнула Мария, смеясь. – Забавно, – продолжала она, поглаживая свою добычу кончиком пальца, – в одном направлении он гладкий, а в другом – шершавый.
– Это щетинки, – объяснил Артур. – Маленькие волоски, которые позволяют ему скользить вперед и тормозить обратное движение. Как шкурки тюленей, которыми когда-то оббивали нижнюю поверхность лыж.
Для начала Артур обошел всех участников, подбадривая их и проверяя, все ли в порядке. Он заметил, что каждый работает на свой лад. Леа надела резиновые перчатки; дождевые черви вызывали у нее непреодолимую брезгливость. Салим, привычный к сбору урожая, энергично копал под камнями и листьями. Матье несколько раз подряд вонзал вилы в землю, рискуя не успеть поймать ни одного из червей, которые появлялись одновременно. Мария не торопилась, тщательно осматривала каждую найденную особь. А Кевин и Анна, отправившиеся на поиски вместе, развлекались тем, что крутили черенок вил, как румпель парусника.
Пора было и Артуру браться за дело. Вибрационный метод оказался весьма эффективным, но, чтобы собрать червей, не причинив им вреда, требовалась определенная сноровка. Они выходили на поверхность осторожно, оставляя кончик хвоста в земле, словно спасительный якорь. Стоило лишь прикоснуться к ним, как они на полной скорости устремлялись обратно в свои галереи. Поэтому нужно было либо застать червя врасплох, либо вытаскивать его из земли, стараясь не разорвать на части. В этом поединке Артур почувствовал всю силу их мускулатуры, приходящей им на выручку в случае опасности – будь то сова, вальдшнеп, барсук или хомо сапиенс. Иногда покрытый слизью дождевой червь победоносно проскальзывал у него между пальцами. Если Артуру удавалось схватить его, он извивался в воздухе, испуганный тем, что неожиданно оказался вне привычной среды, растягиваясь и сжимаясь, как гармошка, отчаянно ища опору, любой субстрат, где он мог бы возобновить свою любимую работу землекопа.
Несмотря на давнее знакомство с дождевыми червями, Артур никогда не видел и не трогал их в таком количестве. Ни один не был похож на другого. У каких еще биологических видов на земле можно встретить экземпляры столь разнообразных форм и размеров? Здесь были тонкие и толстые, вялые и шустрые, настоящие змеи и крошечные червячки. Их кожа была самых разных оттенков – от карамельного до пурпурного. Каждый переливался по-своему, от головы до хвоста. В случае опасности одни стремились прочь с удивительным проворством, другие замирали, притворяясь мертвыми. Впервые Артур понял, что каждый червь – это уникальная личность, со своей историей, стратегиями выживания и подземными тайниками.
Присмотревшись, он смог разглядеть их ротовые отверстия. Там не было ни языка, ни зубов. Просто пустота, похожая на круглую дырку в клубке ниток. Пустота, без разбора всасывающая все, что попадалось на пути: листья, траву, мертвечину, объедки. Червь заглатывал все, не пережевывая, а затем позволял своему мускулистому желудку перетирать крупные частицы. Это был ползающий желудочно-кишечный тракт, занятый поглощением и выделением. Черви представляли собой не что иное, как пищеварительную систему почвы.
«О чем думает дождевой червь?» – размышлял Артур, бросая в ведро свою извивающуюся добычу. Он пытался погрузиться в мир этих глухих и слепых созданий, не воспринимающих ни запаха, ни вкуса. Осязание – единственное доступное им чувство – должно быть развито очень хорошо. Всеми своими кольцами дождевой червь улавливает малейшие колебания температуры и влажности. Постоянно находящийся в движении, головой пробивающий себе дорогу в глубины почвы, он делит свою территорию на более плотные и более рыхлые участки. В кубическом метре земли для него заключена целая вселенная, в которой ему известен каждый уголок. Он знает, куда можно пробраться и когда нужно повернуть назад. Он без труда находит сделанные им самим комнатки, где, словно сыр, заквашиваются его собственные экскременты и где он время от времени встречается с несколькими избранными друзьями, чтобы, прижавшись друг к другу, переждать непогоду. В то время как человек, населяющий большие пространства с их застывшей геометрией, оперирует причинно-следственными связями, червь мыслит в терминах массы и сопротивления.
Как могли
