Нино и её призраки - Анна Аркадьевна Теплицкая

— Когда меня спрашивают, почему я перестал пить, я отшучиваюсь, но тебе расскажу. Перед тем как я перестал пить, у меня был запой длиною в год, мрачный и безвыходный, с кровью и рвотой, с рваным лицом и торчащими в неудобных местах костями: я пил каждый день, одну или две бутылки водки. Пару раз в месяц, когда прижимало, я ставил на место свою морду, проветривался, чтобы избавиться от запаха перегара, наряжался и шел к бывшим коллегам. Просил немного денег в долг, получал их и погружался обратно во мрак. Через год отказали почки, алкоголь уже не брал — я не становился пьяным, но меня рвало желчью, тремор тряс руки так, что невозможно было покурить. Выбор был простой: либо идти на улицу, присоединиться к питерским бомжам, либо бросать пить и жить как человек. Угадай, что я выбрал?

Я поймала состояние абсолютного шока. Моя одинокая фигура, склонившая за баром, представлялась мне силуэтом с картины постимпрессионистов, незнакомкой из жанра «ню» — размытой и сексуальной. Моя поза была тщательно выстроена таким образом, чтобы выражать временную разочарованность в жизни: «я не хочу сейчас внимания, ваше общество будет лишним». По моей задумке, к такой женщине хотелось подойти, чтобы случайно поймать ее взгляд, покрытый инеем легкой грусти. Мои движения были безупречными: как я отпивала из бокала, выгибая руку в стиле английской принцессы, как смотрела по сторонам, прикрыв глаза, податливая и томная — такой я виделась в мужском воображении. Но тут мне удалось невероятное — я протрезвела и отстранилась. По всей видимости, благодаря Николаю Васильевичу и его терапии, я теперь умею деперсонализироваться и в обычной жизни.

Лучше бы не умела. Эта перемена потрясла меня, со стороны все выглядело совсем иначе. Тело потеряло упругость и грудой навалилось на барную стойку, я будто бы признала, что у меня больше нет сил его удерживать; выгнутой, будто сломанной кистью, я подпирала щеку, потому что голову упорно тянуло вниз, она то и дело падала, а потом, покачиваясь, возвращалась на место. Под ладонью щека предательски смялась и запачкалась тушью-врушкой «Несмываемый объемный гламур», которая успела мелкими хлопьями нападать с ресниц и теперь текла по потной коже. Губы сжались в кривенькую ухмылочку, свойственную всем алкашам, а глаза я с трудом могла поднять.

Мне казалось, что я излучаю царственную скуку, отражающую мою востребованность, но я излучала только то, что пьяна в хламину. Я вдруг поняла, что нет ничего на свете более отталкивающего, чем пьяная женщина. Он отнесся ко мне с грубоватым сочувствием, и это было унизительно; я захотела сдохнуть со стыда уже во второй раз за этот отвратительный день. «Вставай, Нино, — сказала я себе. — Вставай и иди домой». — Я не спрашивала.

— Ты о чем?

— Вы начали с фразы: «Когда меня спрашивают, почему я перестал пить…»

Мужчина кивнул и глубоко затянулся сигаретой:

— Извини, что я с непрошеным советом. Мне показалось, тебе будет своевременно его услышать.

— Прошу прощения, мне пора домой. Муж ждет.

— Удачи тебе, — дружелюбно улыбнулся он, развернулся и пошел к своей блондинке.

Посмотрев ему вслед, я нетвердой походкой направилась к выходу.

Глава 24

Всю следующую неделю я жила в вялотекущем аду. Пришлось пропустить пару рабочих дней, сославшись на общее недомогание. «Все время я нахожусь в агрессивном состоянии. Волны бешенства накатывают каждую минуту. Все, что связано с Ником, заставляет меня испытывать чувства паники и глубокой эмоциональной неудовлетворенности». Спиртное не помогало: памятуя о том, что произошло в баре, я на него и смотреть не могла. Пить я не пила, зато курила в десять раз больше обычного. Через три пачки квартира пропиталась дымом, Алексей Александрович сразу унюхал табак, покачал головой, но промолчал.

Я звонила Ие и ныла ей в трубку: «Я не ханжа. Но тебе не кажется, что это перебор? Я умираю». Потом я звонила Алисе и говорила, говорила, наматывая круги по квартире. Алиска сказала, что Ника нельзя на пушечный выстрел ко мне подпускать, Ия тоже была потрясена и довольно точно определила произошедшее как акт совершенной степени распутства: «Ник — самый омерзительный тип, которого я знаю».

— Он плохо кончит, — сказала она.

— Ну сначала хорошо, а потом плохо, — через силу пошутила я, и Ия вздохнула.

Но я и сама так считаю. Не знаю никого хуже. Что в нем находят женщины? Что в нем нахожу я? Что вообще за нравы в нашем веке? Это все сексуальная революция виновата. Разве можно было бы представить в тысяча девятьсот двадцатом году виконта, который так поступает со своей женой. «Я Нику не жена», — одернула я себя. Хорошо, спутницей. Вообще-то да, это было в порядке вещей. Так всегда поступали с легкомысленными женщинами. Я замерла. Может, это значит, что он просто поместил меня в категорию баб для развлечений?

Я была так ошеломлена, что вскочила и забегала по квартире. В холодильнике стояла полупустая бутылочка Chenin Blanc из новеньких беленьких; я представила, как прохладная жидкость попадает мне на язык, я морщусь от удовольствия, делаю один большой глоток прямо из горла, потом другой, и все: она пустая, а я полная. Ведь Ник никогда бы не поступил подобным образом со своей женой. Это абсолютно точно. А ко мне он проявил неуважение. Какой ужас. Chenin Blanc все же каким-то невиданным образом попала мне в руки, но я наклонила ее над сливом и с садистским наслаждением смотрела, как вино истекает тонкой струйкой и пропадает в темных глубинах. Ты счастлива, раковинка? Ты уже запьянела?

Датошка вернулся из школы и, бросив рюкзак на пол, полез в холодильник. Махнув ему рукой, я опять позвонила Ие и вывалила ей свои новые мысли. Она сказала, что я напридумывала чушь, и это меня успокоило.

— Ты уверена? — с подозрением спросила я.

— Хо[5]. На сто процентов. Таким с женами не занимаются, не потому что их уважают или любят больше, или что-то такое, а просто они стоят вдалеке от такого рода удовольствий. Более того, они даже не вызывают желания таким с ними заниматься. А ты вызываешь. Шен ме гаиге?[6] Понимаешь меня?

Понимаю, конечно. В общем и целом верно.

Если Ия права, то дело в Нике, его извращенности и вывернутых наизнанку моральных ценностях. Я спасалась громкими словами о новых тенденциях: дескать, появляются новые формы отношений, глупо искать