Концертмейстер - Максим Адольфович Замшев
Аглая выпорхнула из дверей учебного корпуса консерватории, остановилась, осмотрелась, увидела Димку, помахала ему, и он рванул к ней навстречу. Она просунула свою ладонь в кожаной перчатке ему под локоть, и он, немного смутившись, почти автоматически повёл её вниз по улице в сторону Красной площади. Рукой он чуть-чуть прижимал её кисть к своему боку, словно, если этого не делать, она может выскользнуть.
– А куда мы идём?
Несмотря на холод, Аглая была без шапки, и снежинки отчаянно стремились удержаться на её легких волосах. На плече, на тонком с металлической пряжкой ремешке у неё висела чёрная сумка на молнии, контрастировавшая со светлой короткой шубкой.
– Честно говоря, не знаю. – Димка остановился. – А куда ты хотела бы?
– Пойдём в «Космос». У меня кое-что от стипендии осталось.
Димка замер. Как унизительно! Она заранее предполагает, что у кавалера-школьника нет средств.
– Я не люблю сладкое, – соврал Димка.
– А там не только сладкое. – Аглая заговорщицки подмигнула ему.
Кафе-мороженое «Космос», располагавшееся на другой от их дома стороне улицы Горького, – не последнее место в Москве. Димка слышал, что вечером туда трудно попасть: все столики заняты. Конечно, он бывал там, но только днём. Хотя и сейчас день! Но есть предчувствие, что этот поход сильно будет отличаться от предыдущих.
– Пойдём-пойдём. У меня сегодня настроение отличное. – Она потянула его за рукав. От неё сильно пахло сладковато-терпкими духами.
– А почему отличное?
– Да просто так…
До этого дня Димка никогда не пил шампанское и не целовался. Не сказать, что он был чересчур правильным и стеснительным. Просто до Аглаи ему всерьёз никто не нравился, а насчёт спиртного мать однажды так сильно напугала его, что он относился к алкоголю как к абсолютному злу. Да и с весны этого года по телевизору только и твердили о борьбе с пьянством.
На входе в кафе молодых людей встретил представительный швейцар. Витенька, как назвала его Аглая. Димку это неприятно кольнуло: с кем она тут бывает? Когда они разделись в гардеробе и поднялись на второй этаж, он спросил у неё об этом. Аглая всплеснула руками:
– Это же Витенька! Кто же его не знает! У него ещё сменщик есть. Иван Михалыч! Тот колоритен, я тебе скажу. Как будто с киноэкрана сошёл.
Им принесли меню. Димка так оробел, что побоялся его сразу открывать.
– Что у тебя нового?
Аглая чувствовала Димкино стеснение, и оно ей явно не нравилось. Пожалуй, ещё чуть-чуть – и он начнёт её раздражать своей детскостью и непоседливостью. Как она раньше этого в нём не замечала!
– Нормально. – Дима томился. Их прежние разговоры текли сами собой. Он силился восстановить их, чтобы зацепиться хоть за что-то, обрести раскованность, какую испытывал с ней раньше, но ничего не выходило.
– Ты какой-то сам не свой сегодня. Что-то случилось? Может, зря я тебя сюда потащила? Хочешь, уйдём? Тебе тут не по себе?
– Нет-нет, что ты. Просто замёрз немного, – выдумывал на ходу Дмитрий.
– Значит, тебе надо согреться.
Аглая повернула голову, и на этот её знак сразу подскочил официант, весь какой-то сладкий, прилизанный и в то же время нагловатый.
– «Шампань-коблер». Два!
«Что она творит? Ведь сейчас со всем этим строго. Борьба за трезвость», – ужаснулся про себя Дмитрий. Но протестовать не решился. Будь как будет.
Официант в это время настороженно повёл головой в сторону юноши. Лицо его скептически скривилось. Но Аглая сразу успокоила его:
– Не волнуйся. Всё в порядке.
– Чего он на меня так смотрел? – торопливо спросил Димка, когда халдей отошёл от них.
– Впервые видит тебя. А потому боится спиртное тебе приносить. Сейчас с этим делом тяжко, сам понимаешь. Антиалкогольная кампания. Вдруг ты расклеишься? А потом родственники твои «заяву» напишут, что тебе алкоголь тут подавали. Вид у тебя не совсем взрослый. Не обижайся.
– Понятно.
Выходит, Аглаю тут не только знают, но и, похоже, слушаются, – делал выводы Дима.
– «Шампань-коблер» – это вещь. – Девушка вкусно причмокнула губами. – Не пожалеешь.
– Я никогда в жизни не пробовал спиртного. – Димка потупил глаза. Почему-то ему стыдно было в этом признаться.
– Ты такой славный. – Аглая протянула к нему руку и легонько коснулась подушечками пальцев его щеки.
У музыкантш кончики пальцев очень мягкие.
1949
Аполлинарий Отпевалов домой не торопился, хотя новогодняя ночь была уже в самом разгаре. Жена пригласила к ним на Новый год друзей семьи, которых Отпевалов не то чтобы не любил, а до исступления презирал как пустых, лишённых воли и сопротивления, беспомощных существ, ходивших по земле только потому, что у органов до них ещё не дошли руки. Сын отпросился праздновать в компании однокурсников на даче одного из них, профессорского сынка. Пусть! Потом надо аккуратно вызнать у него, чем живёт нынешнее доблестное советское студенчество, когда находится в праздничной эйфории и легко убеждает себя, что у них вся жизнь впереди.
Он сидел за своим рабочим столом в своём кабинете, громко, никого не стыдясь, прихлёбывал чай, смотрел на портрет Сталина и улыбался.
Час назад он доложил Абакумову о результатах оперативных разработок и предложил свою стратегию их использования. Тот поначалу удивлённо поднимал брови, дивясь масштабности плана, потом откинулся на спинку кресла, закурил, взялся за телефон и вызвал своего ближайшего помощника. Нервно поморщился, когда тот вытянулся перед ним во фрунт, и приказал оказывать Отпевалову полное оперативное содействие по всем вопросам.
Теперь Отпевалов чувствовал себя победителем. От него, только от него одного зависит судьба этих интеллигентов, мнящих себя выше остальных, выше народа, только Абакумов и он в курсе всех нюансов и деталей той грандиозной игры, результат которой обещает быть ослепительным.
Сталин с портрета благословлял его.
1985
Из неудобного и навязчивого сна Олега Александровича вывел приятный мужской голос:
– Просыпайтесь, голубчик. Нам надо поговорить.
Олег Храповицкий открыл глаза. На деревянном стуле рядом с его кроватью устроился мужчина во врачебном халате, в чересчур на вид громоздких, почти квадратных очках и с аккуратной маленькой бородавкой на правой ноздре.
– Ну что же. Поздравляю вас
