Сказка - Владимир Георгиевич Сорокин
— Здравствуй.
— Здорово, — Ваня ответил.
— Как тебя звать?
— Ваня.
— А я — Лола. Возьми меня, Ваня.
И ноги развела. А между ног — пизда розовая. Понял Ваня — робот это для ёбли. Лежит, ляжки разведя, и на Ваню смотрит. Плюнул Ваня тогда роботу на живот и дальше по помойке пошёл. С живой пиздою у Вани дел пока не сложилось. Есть у них девка одна по прозвищу Сика Потная. Она парням за еду даёт. Ануфрий с Пашкой Мее подучили Ваню: пора и тебе ей вставить. Не то чтоб Ваня очень хотел, он и дрочил-то себе всего раза три, жизнь такая, что не до дрочки. Но — надо попробовать, коль все ребята делают. Принёс он Сике в её землянку ежа печёного. Глянула, понюхала, кусочек отщипнула, пожевала, на печурку положила. Потом юбку задрала, на лежанку повалилась:
— Давай, Ваня!
Короче, попыжился Ваня на Сике Потной, особого ничего не почувствовал. Дрочить и то интересней.
Вернулся в свою землянку: ежа печёного нет. И радости нет. И решил пока с девками завязать: один убыток.
А ещё попалось ему вот что: нашлись сотни маленьких баночек с мармеладом. Дед Андрей, когда увидал, сказал, что такие баночки в самолётах раньше раздавали к чаю. Да жаль, большая часть этих баночек — вдребезги оказалась. Осколки да джем вокруг. Взял Ваня кусок фанеры, стал липкие осколки разгребать, чтоб до цельных баночек добраться, копал-копал, цельные находил, в котомку совал. И не заметил, как по грудь в помойку ушёл. И откопал люк. Открыл, а там космонавт в скафандре. Мёртвый. У него самого, окромя перчаток, взять нечего было, но в кабинке той нашёл Ваня НЗ космонавтский: шоколад, сок в тюбике, вафли. И наелся тогда по-космонавтски. Да ещё полную котомку баночек с джемом домой притащил.
Двинул Ваня сразу в самый центр Малакии. По краям-то многие ходят, и старики ползают, и калеки, у которых ног нет. Всё уже там найдено-повыбрано. Город ядрёхой накрыло, так что на помойки никто ничего уже не возит. Но если покопать, если верх умело палкой сковырнуть — много нового найти можно. Ваня мастер по верхов сковыриванию. Идёт, самокруткой пыхтит, палкой орудует.
Но не успел он один пласт мусора поддеть и набок отвалить, как ударила из-под него вонища сильная. Падаль. Сразу Ваня понял. На помойке всё по-разному воняет. А падаль — только падалью. Глянул Ваня в дыру открывшуюся, а там черви кишат.
— Спи, гадость не моя! — проговорил он, как положено, и стал пласт на место задвигать, чтоб не воняло. Но вдруг раздался из падали голосок человеческий:
— Не бросай меня, Ваня.
Замер Ваня. Видит он только падаль гнилую, кишки да опарышей, по ним ползающих.
— Кто ты? — Ваня спросил.
— Я сучий потрох.
Оторопел Ваня. С детства слыхал он ругательство это, но чтоб сучий потрох разговаривать мог — не знал. Стоит Ваня, палкой пласт поднявшийся удерживая. А голосок продолжает:
— Не дай мне на помойке сгнить. Я тебе за это великую службу сослужу.
— Какую?
— Будешь ты иметь всё, что захочешь. Всё, о чём мечтаешь, придёт к тебе.
У Вани от волнения горло пересохло. А сучий потрох говорит голоском своим:
— Сделай только так, как я попрошу. И всё сбудется.
Постоял Ваня, перевёл дух, губы облизал:
— Чего я делать должен?
— Сперва забери меня отсюда в свою котомку. И ступай к себе домой. Когда придёшь, станут тебя соседи-землянцы спрашивать: что нашёл? Всем честно скажи: нашёл сучий потрох. Они тебя на смех поднимут, но ты не бери это на сердце. То, что ты получишь, сделает тебя навсегда счастливым. И в землянке с ними ты больше жить не будешь. Как обсмеют они тебя, лезь в свою землянку, котомку со мной положи в изголовье лежанки своей. Должен на мне ты ночь переспать, как на подушке. А утром случится с тобой всё, что положено. Не удивляйся ничему, покорись судьбе. Потом я тебе подскажу, что делать.
Постоял Ваня, замерев. А потом вдруг всем существом своим почувствовал, что полностью поверил голоску этому. А сучий потрох тоже понял, что поверил Ваня, и говорит:
— Вот и хорошо. Бери же меня, Ваня. Бери голыми руками, вместе с опарышами, и клади в котомку.
Отвалил Ваня пласт слежавшегося мусора в сторону, на колени опустился, снял со спины котомку. Видит перед собой падаль гнилую. Вонь от неё идёт густая. Но поборол отвращение, запустил руки в сучий потрох и стал его в котомку перекладывать. Переложил. Занял сучий потрох полкотомки.
— Вот и славно, — из котомки послышалось. — Теперь домой ступай.
Повесил Ваня котомку на плечо и назад поворотил. Прошёл Гнутый лес, прошёл кладбище. Идёт, а сам думать пытается о случившемся. Но слова — как мухи: роятся, кружатся, а в мысль собраться не могут. Быстро ноги его и через речку перенесли, и по полю до земляного поселения довели. А там, как назло, земляне у своих землянок копошатся по делам разным. Завидели Ваню, стали спрашивать:
— Ванька, на Свалку ходил?
— Чего зацепилось, Вань?
— Как там? Ненашенских много?
— Покажи, чего нашёл!
Замерло у Вани сердце от стыда, но говорок сучьего потроха в ушах стоял, помнились все слова, весь наказ. Сжал он зубы, подошёл к землянцам. И объявил всем громко:
— Нашёл я сучий потрох.
Сперва рассмеялись, думали — шутка. Подошли, глянули. Заматерились, стали носы зажимать:
— Ёб твою!
— Охуел ты, Ванька?!
— Белены объелся?
— Глянь, кишки гнилые припёр!
— И с опарышами! Рехнулся!
— Совсем с крыши съехал?
Стоит Ваня молча, держит котомку. А землянцы пуще разошлись, ругаются, насмехаются, плюют в котомку. А Сика Потная Ване в ухо плюнула. Ваня тогда котомку опять на плечо повесил, повернулся и в свою землянку влез, а дверцу затворил.
Как забрался в землянку, сел к печке, задумался. Луч света через крошечное окошко прямо на котомку упал. А там — тухлятина, опарыши бессловесные шевелятся.
«А вдруг это всё обман? — Ване помыслилось. — И голоса никакого вовсе не было? А просто померещилось мне?»
Но что-то внутри Ване сказало: был, был голос.
— Был? — спросил Ваня у котомки.
Но сучий потрох молчал.
