Рассказы об эмоциях - Марина Львовна Степнова
Он знал, что трудный, взбалмошный характер – проблема, и знал, что надо исправляться, работать над собой, но не знал – как.
В тот день, когда ему в очередной раз отказали в повышении, он нашел в почтовом ящике брошюру:
Срываешься на людей? Орешь на мусорные урны и на двери лифта? Эмоции мешают жить? Приходи – поможем! Абсолютно научный подход! 100 гарантия результата!
P. S. Мы не мошенники, честно.
ООО «НАТЕ»
Гуров удивился, перечитал: может, ошибся? Да нет, точно, так и написано, как будто специально для него. Огляделся – решил было, кто-то разыгрывает. Но телефон записал. Приятный женский голос по телефону пригласил его в офис.
Офис был явно новый, съемный, дешевые столы из «ИКЕА», кулер в углу.
– Я тут это, – Гуров показал объявление, – я правильно пришел?
Улыбчивый мужчина пригласил его в кабинет. Мужчину звали Игнат, одет он был в костюм явно не по размеру, сам весь растрепанный и словно ударенный пыльным мешком по голове. Гуров насторожился и даже хотел уйти, но в последний момент передумал – решил остаться, послушать, что скажут.
Игнат выложил документы, рекламные буклеты. Мы, говорит, исследовательский институт, изучаем базовые эмоции человека, проводим испытания.
– Опытный образец может вас удивить, но не пугайтесь – так и задумано, – и достал из-под стола ребенка. Запеленатый в голубой пледик младенец смотрел на Гурова огромными карими глазами.
– Ребенок, – зачем-то сказал Гуров.
– Это не совсем ребенок. Это НАТЕ. Нейронный автоматизированный терапевтический… – Игнат запнулся. – Блин, – обернулся и закричал: – Люся!
– А-а? – отозвалась Люся.
– Что значит «Е» в НАТЕ?
– Чего-о-о?
– «Е»!
– Что «Е»?
– «Е» в НАТЕ что значит?
– Да откуда я знаю?
– А кто знает?
– Че ты пристал ко мне?
Игнат посмотрел на Гурова, пожал плечами, словно извиняясь за коллегу:
– Новенькая.
Затем полистал брошюру, ткнул пальцем в строчку:
– А, вот. Нейронный автоматизированный терапевтический поглотитель гнева. Н-А-Т-Е.
– Постойте, – Гуров нахмурился, – но это же не НАТЕ, это НАТПГ.
– И правда, – Игнат чесал затылок. – Странно, какая-то ошибка, видимо. Я уточню этот вопрос у коллег, а пока, может быть, вы хотите посмотреть, как он работает?
Тут бы Гурову и уйти, просто встать и уйти. И правда – ну кто всерьез будет относиться к таким людям? Достали куклу из-под стола, ругаются между собой и даже аббревиатуру нормально расшифровать не могут.
Но – Гуров смотрел в глаза терапевтическому ребенку и не мог отвести взгляд. Младенец задел в нем что-то, в его теле, Гуров тут же вспомнил семейную жизнь, жену и долгие мучительные и тщетные попытки наладить быт и завести ребенка. Он вспомнил лицо Насти, как она собирала вещи, как ушла, тяжело вздохнул, спросил:
– И как он работает?
– Очень просто: вы злитесь, он поглощает ваш гнев. Он как губка, только для эмоций.
– Можно я? – Гуров потянулся к ребенку.
Игнат кивнул.
– Да-да, конечно.
Гуров взял младенца на руки – надо же, совсем как живой, до чего наука дошла.
– Пенолатекс, – сказал Игнат, подняв палец, – идеально повторяет фактуру кожи. При слепом тесте не отличите.
Обычно дети раздражали Гурова, он всегда бесился, если в транспорте, скажем, в самолете, ребенок начинал рыдать или капризничать. А этот его совершенно не раздражал – удивительно.
– И что – он как-то решит мои проблемы с гневом?
– Мы даем стопроцентную гарантию! – заверил Игнат. – Вам просто нужно носить его с собой, в специальном рюкзаке. Он должен быть близко к телу, понимаете? И вы просто не сможете злиться – он заберет весь ваш гнев.
Гуров еще раз взглянул в глаза младенцу, тот моргнул, улыбнулся, и сердце Гурова сжалось.
– Что-то не так? – спросил Игнат. – Если вам не нравится цвет глаз, не вопрос – поменяем. Есть три базовых цвета, – он достал из-под стола футляр, открыл. В футляре лежали шесть глазных яблок. – Голубые, зеленые, карие. Чтобы сменить, нужно просто дать ему подзатыльник посильнее, глаза вывалятся, а дальше новые вставляете, и все. Давайте покажу.
Игнат потянулся через стол, чтобы ударить малыша, но Гуров не позволил.
– Не надо, все у него нормально с глазами. Я что-то должен подписать?
– Да-да, это просто формальности, – засуетился Игнат и захлопал себя по карманам. – Люся?
– Да что ты прицепился ко мне?! – заорала Люся из коридора.
– Ручку неси.
– Сам неси! Я тебе ручконосец, что ли?
Игнат сбегал за ручкой и договором, протянул: ознакомьтесь, мол, подпишите.
Гуров начал было читать, но в груди снова забилась ярость – он ненавидел читать договоры, они злили его едва ли не сильнее, чем лифты, а уж лифты он ненавидел будь здоров. И тут младенец вдруг заскулил.
– Смотрите-ка, работает, – сказал Игнат. – Вы сейчас разозлились, да?
Гуров кивнул.
– Он скулит, когда я злюсь?
– Нет, это пока калибровка. В дальнейшем он будет тихо чавкать и угукать.
Для приличия Гуров пробежал договор глазами, делая вид, что внимательно проверяет все пункты, и подписал.
– И что теперь?
– Теперь он ваш на неделю. Все оборудование прилагается: кроватка, рюкзак-слинг и подгузники. Через семь дней ждем вас, снимем результаты, посчитаем.
* * *
Когда утром Гуров проснулся в постели, все было иначе. Обычно каждое пробуждение приносило ему лишь боль и несчастье. Теперь же сознание было таким чистым, что он зажмурился в постели от удовольствия. Он заглянул в кроватку, ребенок был розовый и довольный.
– Во дела!
Впервые в жизни Гуров прожил целый день без постоянной тянущей ярости в груди, впервые в жизни ему не нужно было сдерживать желание напасть или ударить кого-то: желания не было. Он шел по улице с малышом в рюкзаке, смотрел на чистое небо и радовался тому, как сильно оно похоже на его сознание: полный штиль, полный покой. Неужели и правда работает? Коллеги на работе теперь не казались ему ослами: наоборот, он обнаружил, что сам все делал криво и неправильно, сам раздражал всех своим поведением и вел себя как сволочь, это не он терпел коллег, а они – его. И даже начальник цеха не был тем ишаком, которым Гуров считал его все эти годы, нормальный мужик, че.
Гуров отработал смену
