Мама, держи меня за капюшон! - Людмила Лаврова
– Кафе на тебя оформлять, балда! Будешь тут хозяйкой. Ты и так рулишь здесь уже второй год, я только наездами бываю, вот и принимай окончательно владения.
Алена застыла, открыв рот и не веря своим ушам.
– Рот закрой, дочь, муха залетит, хоть у тебя их тут и нет. И собирайся, у меня мало времени.
Алена взвизгнула и повисла на шее у отца.
– Задушишь родителя – останешься сиротой! – прохрипел тот, целуя дочь в макушку. Маленькая ростом Аленка едва доставала папе до плеча.
Александр Николаевич растил дочь один. Жены не стало, когда Алене едва исполнилось пять. Приехавшая через неделю бабушка Алены отвесила сыну хороший подзатыльник и забрала у него графинчик.
– Ты чего удумал? Совсем сиротить ребенка? А ну-ка, поднимайся! У тебя есть чем заняться.
С Ниной Ивановной шутки были плохи. Она живо навела порядок в квартире, накормила сына и внучку горячим и сказала:
– Я на неделю, больше не могу. Хозяйство ждать не будет, а Маша, соседка, согласилась только неделю приглядеть. Поэтому давайте-ка, соберитесь, чтобы я была спокойна.
По-житейски мудрая Нина Ивановна не стала забирать внучку к себе, рассудив, что сын возьмется за ум, только если будет о ком заботиться. Так и вышло. Александр готов был пить до черноты и полного забвения, чтобы не думать о том, что его Лида больше никогда не появится на пороге комнаты и не спросит:
– Чаю хочешь? Или покормить тебя?
Но, прислушавшись к матери и посмотрев на дочку, понял, что исправить уже ничего нельзя, а ребенок не виноват, что у отца на душе вьюга метет темной ночью.
Он сидел на кухне, обняв чашку с горячим чаем ладонями, и слушал маму, которая говорила:
– Сыночек, боль пройдет, время надо. А вот Лидочка тебя по голове не погладит, если ты к ней заявишься, дитя своего бросив. Совесть поимей! Дитё и так мать потеряла, а ты ее еще и отца лишить хочешь!
– Мам, хватит, все я понимаю. Только больно так, что душа наизнанку…
Нина Ивановна подошла и обняла своего уже седого немного сына.
– Знаю, мой хороший, знаю. Не противься ей, дай волю. Поплачь, полегче станет.
И высокий широкоплечий Саша, без малого тридцати пяти лет от роду, вдруг почувствовал себя таким маленьким мальчиком, как тогда, когда мама мазала зеленкой сбитые коленки и приговаривала:
– У кошки боли, у собачки боли, а у Сашеньки – заживи…
Слезы нашли выход, и он, уткнувшись в мамины руки, впервые с того страшного дня, как узнал о диагнозе Лиды, заплакал.
– Вот и хорошо, вот и ладно… Плачь, мой хороший, пусть уходит боль… – Нина Ивановна, гладя сына по голове, сама смахивала украдкой слезы.
Так они просидели почти до утра.
А неделю спустя, убедившись, что Аленка снова ходит в садик, а сын вернулся к делам, которые совсем забросил в последнее время, Нина Ивановна уехала домой, пообещав забрать Аленку на все лето.
Год спустя Александр Николаевич открыл еще одно кафе, потом – ресторан, и дела поглотили его целиком. Женщины в его жизни, конечно, появлялись, но он дал себе зарок и держал его, что мачехи у Алены не будет.
А Аленка росла, училась, радуя отца успехами. Ей легко давалась учеба, но больше всего на свете она любила крутиться на кухне, помогая поварам, и с рук учиться готовить даже самые сложные блюда. К четырнадцати она освоила кухню не только в кафе, но и почти все меню ресторана, и отец стал привлекать ее к работе уже как партнера, обучая, объясняя тонкости работы.
– Подрастешь – сдам тебе дела и уеду жить на Бали!
– Совсем уже?! Ты меня бросить решил? – Алена возмущенно начинала пыхтеть.
– Шучу! – отец целовал в нос покрасневшую от возмущения дочь. – Куда я от тебя денусь?!
– То-то!
Окончив школу, Алена выбрала вуз и параллельно продолжала все больше помогать отцу в работе. На третьем курсе она познакомилась с Андреем и через год привела его знакомиться с отцом:
– Папка, только не включай сурового батю, ладно?
– А что так? Или нравится сильно? – рассмеялся Александр.
– Я его люблю…
– Вон оно что! Тогда ладно… – Александр Николаевич посмотрел на дочку. – Когда ты только вырасти успела, заяц?
– Да как-то так, папка. – Аленка прижалась к отцу, а потом лукаво посмотрела на него. – Еще и дедом тебя сделаю, будешь знать!
– Что, уже? – отец ошарашенно посмотрел на Алену.
– Нет, не падай в обморок, я девушка порядочная! Кто воспитывал? Во-о-т! Только «опосля свадьбы»! – протянула Аленка голосом мультяшного персонажа.
– Вот егоза! – Александр отмер и отвесил дочке легкий подзатыльник. – Попугай отца!
– Да я что? Я – ничего! – Алена чмокнула родителя в щеку и побежала на кухню, доделывать десерт для вечера.
Свадьбу они играли в отцовском ресторане. Родители Андрея слегка стушевались, когда увидели большой зал и богато накрытые столы. Александр поспешил их успокоить, понимая, что подобный размах не под силу водителю и учительнице.
– Один раз детей женим, вот и постарался. Дочка-то у меня одна.
Со свекрами Алена быстро нашла общий язык. Сложнее было с сестрой Андрея. Лиза мечтала жить на широкую ногу, но работать при этом не стремилась. Мало ли возможностей для молодой и красивой девушки. Не раз свекровь просила Алену поговорить с дочкой:
– Аленушка, ты умница! Поговори с Лизой, может быть как-то направишь ее. Мы с отцом уже отчаялись.
Алена категорически не хотела работать ментором и под любым предлогом съезжала с этой темы, переводя разговор на другое.
Лиза одно время попросилась на работу в ее кафе, но спустя пару недель уволилась:
– Не для меня это, подносы таскать! Вот если бы администратором… Но ты же не возьмешь меня!
– Конечно, не возьму, ты не знаешь ничего и не умеешь, а учиться не хочешь. Это не развлечение, Лиза, это то, что кормит меня и мою семью.
Лиза возмущенно фыркнула. Она знала, на что сейчас тонко намекнула Алена. Год назад матери сделали операцию, и все расходы на себя взяли Алена с Андреем. Отец же, рассердившись на дочь, которая, вместо того чтобы устроиться куда-то и подработать, помочь, только просила деньги, выставил Лизу из дома. Правда, ненадолго. Через месяц скитаний по подружкам она вернулась и, поплакавшись в жилетку отцу, получила прощение. Немного помаявшись, она устроилась на работу администратором в салон красоты и без конца жаловалась Алене, какая тяжелая работа, как придирается начальница:
– Я что, не человек, что ли? Перепутать не могу ничего, ошибиться?
