Русский книжный в Будапеште. Мечты и бизнес под одной крышей - Сомору Орши
— Ви… Виликой…
— A nagy Gatsby. «Ве-ли-кий Гэтс-би».
— А! «Великий Гэтсби»! Хорошо! Я читать на венгерский! Хорошая книга.
Это было очень мило. Больше всего мне запомнилась одна пожилая пара. Мужчина, великолепно говорящий по-русски, внимательно изучал стеллаж — и вдруг замер, неверяще глядя на одну из книг. Он выхватил «Шумерские мифы» и затараторил о том, что читать по-русски он любит так же сильно, как шумеров, о которых невероятно сложно найти что-то на венгерском. Это же его идеальная книга! Тут стало понятно, что, если бы я назвала цену в несколько десятков тысяч форинтов, он бы их отдал. Делать я так, конечно, не стала, но продать истории о шумерах на русском языке венгерскому господину — мое персональное достижение на этой ярмарке.
Другой венгр счел за счастье унести «Ежика в тумане» с автографом Норштейна и записал адрес книжного пространства. Школьники опустошили стеллаж с молодежной литературой — они были сыты по горло классикой, а русский в школе шел у них как иностранный. Так я выяснила, что книги, рассчитанные на подростков, отлично подходят для изучения иностранного, и в этом есть своя логика: они написаны легким языком, близко к разговорному стилю. В голову сразу пришла идея составить подборку для гостей, которые хотят читать Пушкина, но еще не овладели грамматикой великого и могучего на должном уровне.
Было много русскоязычных посетителей, им я оставляла адрес магазина и ссылки на сайт и социальные сети. Среди таких самыми популярными оказались детские книги и современная проза. Отдельно меня изумили ребята из Германии, которые не только купили много всего, но и пришли на следующий день, когда я принесла несколько недостающих томов, которых не хватило в первый день, из Malom. На мой удивленный вопрос, откуда такой интерес, когда в Берлине есть огромный русский книжный, мне ответили, что там совсем другая подборка. От этого стало тепло на душе — значит, я все делаю правильно.
Среди посетителей оказались и гости из славянских стран. Я ярко запомнила двух милых девушек из Македонии: они взяли много классической литературы, и мы долго общались, сравнивая слова из языков друг друга. Это тоже стало отдельным развлечением на ярмарке: болгарский, польский, румынский, словацкий, хорватский и десятки похожих и непохожих слов, над непривычным звучанием которых мы по-доброму посмеивались с гостями.
Обратной стороной участия в ярмарке, безусловно, стало эмоциональное истощение. Стоять на стенде с утра до позднего вечера и безостановочно общаться, перепрыгивая с венгерского на русский, с русского на английский и обратно, — тяжело. Иногда я позволяла себе небольшие перерывы и раз за разом радовалась тому, что павильон находился на улице. Прямо за дверью стояли лавочка и колонка с питьевой водой, и я могла просто сидеть в тишине, пить и смотреть, не мигая, на траву. В эти краткие минуты отдыха даже мысли останавливались, хотелось просто замереть и молчать. Но подобная роскошь была доступна совсем ненадолго: спустя пару минут я снова вспоминала, как улыбаться, и возвращалась к стенду. Вечером же хватало сил лишь на то, чтобы бездумно лежать на диване и слушать сериалы, не вникая в сюжет.
Во время ярмарки происходило многое. Один из дней был очень дождливым, и мы с одним маленьким издательством делили полиэтиленовый навес, периодически бегая и сливая пузыри накопившейся воды. В другой день к этим ребятам выстроилась огромная толпа на автограф-сессию, и часть людей из нее, пока ждали встречи с автором, купили с десяток моих книг. Остальные, глядя на цветные обложки классики в современном оформлении, сокрушались, что такого нет на венгерском. Был день, когда пришли операторы, чтобы снимать приглашенного писателя у другого моего соседа, и я поняла причину его вечной угрюмости: книгу его автора украшала откровенно антисоветская иллюстрация. Съемка долго не могла начаться, а писатель громко напоминал оператору, чтобы «советские книги» и мой павильон не вошли в кадр. Какое-то время послушав его возмущения, я покосилась на «Евгения Онегина», который, похоже, и был причиной его беспокойств, так как именно он лежал ближе всего к их стенду. Стало смешно. Чуть подавшись вперед из-за прилавка, я громко, но дружелюбно поинтересовалась:
— Ön is tudja, ugye, hogy Puskin nem a Szovjetunió idején élt?[18]
Неприятно, когда твой язык понимают, если ты того совсем не ожидаешь. Оператор смутился. Писатель замолчал и больше не протестовал. И надеюсь, очень грустил от вида моих покупателей.
В один из дней ко мне подошла чудесная девушка Жофи — учительница венгерского из Дебрецена. Наше знакомство вылилось в замечательное партнерство книжного пространства и языковой школы.
Проведать меня приходили и друзья — это сильно помогало справляться с психологической усталостью, отвлекая от бесконечной ярмарочной рутины. К тому же они могли посторожить павильон, пока я делала марш-броски до уборной или к лотку с едой. Иногда я ловила себя на мысли, как хорошо поговорить о чем угодно, кроме книг. А в конце пришла Арина — чудесный человек, чей вклад в Malom сейчас сложно переоценить. Она помогла мне собрать оставшиеся книги в последний день ярмарки и поддерживала как могла.
Подсчитав выручку, я с удивлением поняла, что не только окупила взнос участника, но и вышла в хороший плюс. А это означало, что у меня есть деньги на следующую закупку книг и можно не паниковать ближайшие пару недель.
Так прошли те насыщенные четыре дня, когда события сменяли друг друга с такой скоростью, что было… тяжело. Но тяжело — не то же самое, что плохо. Если бы я могла, то повторила бы это приключение еще раз. В каком-то смысле Национальная ярмарка стала успешно пройденным испытанием на прочность, которое принесло много знакомств и первую известность, — и интереснейшим опытом для владельца книжного пространства.
Глава 11. Проблемы и лекции
Наступил дождливый октябрь, отбросив в прошлое гонку перед открытием, ярмарки и первые трудности. Буднично отворив дверь в книжное пространство, я посмотрела на полки и с ужасом поняла, что пришла новая проблема.
КРУГ ВОСЬМОЙ: А КНИГИ ЗАКОНЧИЛИСЬ
Книг было мало. Преступно мало. На каждой полке по две книги стояли обложкой к посетителям, а это очень дурной знак. Если ты, дорогой читатель, любишь независимые книжные, то наверняка помнишь их
