Бледные - Гектор Шульц

Эта тусовка готов очень сильно отличалась от той, что квартировала у Слепого Пью. Здесь никто не пил водку и не орал. Вместо этого велись тихие и вежливые разговоры, кто-то потягивал вино, кто-то коньяк. Чинно и благородно. В гостиной Андрей, Славик, Лаки и двое незнакомых мне девушек жарко обсуждали английскую поэзию девятнадцатого века. Колумб негромко играл на гитаре, а Макс пел – от акустических версий Лакримозы, до песен собственного сочинения. Шакал делал расклад на картах для Васи, а мы с Настей сидели рядом и внимательно за этим наблюдали.

– Валет пик под червовым тузом, – голос Шакала хриплый, обволакивающий. Длинные паучьи пальцы ловко тасуют засаленную колоду и снимают карты зеленой рубашкой вверх. – Душа, попавшая в плен своих страстей.

– Ну, Васька, свершилось, – хохотнула Настя, заставив подругу покраснеть. – Наконец-то карты тебе мужика показали. Главное, чтоб не карлик-кровопийца. Не люблю карликов. Нет среди них приличных людей. Федор Михалыча помнишь?

– Сложно его забыть, – вздрогнула Вася. Шакал методично перемешивал карты и на болтовню девчат внимания не обращал.

– А кто это? Ну, Федор Михалыч, – осторожно поинтересовался я. Настя тут же прижалась ко мне, как к родному, и ласково зашептала на ухо.

– Карлик. Самый настоящий. Жуткий, что пиздец. В Блевотне живет, частенько по панковским впискам гуляет, пару раз к нам забредал. Максимушка его по доброте душевной пустил, так потом выгонять пришлось. Перекинулся Федор Михалыч, водки перебрал паленой. Штанцы свои зеленые спустил, хуишку вытащил и давай за Васькой нашей бегать. Умолял, чтоб она его горемыке хоть один поцелуй подарила. Еле отбили.

– Вы его в кладовке заперли, – меланхолично ответил Шакал. – До утра. Где он ожидаемо обосрался и наблевал в коробку, в которой Пью старую обувку держал.

– Открываем кладовку утром, – мечтательно протянула Настя, – а он там голенький, как яичко без скорлупы, лежит. И говно повсюду на стенах. С блевотиной. Шедевр пост-панк импрессионизма, сладенький, во всей своей красе.

– Пью натурально хотел его на нож посадить, – вспомнил Шакал. – Орал, что в коробке были берцы бати его, который в них пол-Афгана истоптал. Еле успокоили.

– Ты, главное, скажи, – перебила его Настя. – Не карлик-то Ваське предначертан?

– Нет, не карлик, – мотнул головой гот, метнув в мою сторону задумчивый взгляд. – Темный кто-то. Поломанный весь.

– Ну, блядь. Толку от твоих карт, – фыркнула Настя, разбив возникшее напряжение. – Сменил бы ты колоду, родной. А то вечно какой-то хуевый фортель выкидывается.

– Не скажи, не скажи, – проворчал Шакал, шелестя картами. Он выложил еще две на стол и загадочно улыбнулся, ощерив желтые зубы. – Так, так. Червовая дама под тузом пик. Интересно…

– И что это значит? – полюбопытствовала Вася.

– Зеркало, – коротко ответил гот. – Две сути на развилке. Тяжелый выбор. Очень тяжелый.

– Понятнее нихуя не стало, – честно сказала Настя, заставив Васю улыбнуться.

– И не станет, – кивнул Шакал. – До одного определенного момента, который случится. Карты не врут, но и всей правды не скажут. Лишь туманный намек.

– Ну, чисто Альфред, – фыркнула Настя и пояснила. – Бывший мой. Холодос как-то открываю, а там пироженки моей нет. Сожрал, трупоед проклятый. Я к нему с вопросом, мол как так, золотко? А он в ответ мычит что-то невразумительное и туманное. Типа темные силы смутили, хуе-мое и все такое. За этот косяк я экзорцизм провела. Изгнала предателя лопатой из своей квартиры. В общем, не сложились у нас отношения. Туманные слишком были. Надеюсь, Васька, тебе повезет больше.

– Это уже зависит от нее, – усмехнулся Шакал, собирая карты. – Выбор предстоит сделать ей. И только ей.

– Прекрасно, – вздохнула Вася. – Так, надо выпить. Кто со мной?

– Все. Кроме нашего сладуси, язвенника и трезвенника, – пропела Настя, пихнув меня локтем в бок. Затем она ехидно нахмурилась и, оттянув пальцем воротник моей водолазки, впилась губами в шею. А потом испуганно отпрянула, когда меня затрясло от ужаса. – Яр, ты чо?

– Все нормально, – процедил я, тщетно стараясь успокоить бешено бьющееся сердце. Паническая атака случилась резко и неожиданно. На лбу выступил холодный пот, а перед глазами заплясали черные блошки. В мыслях снова мелькнуло лицо отца – синее, перекошенное от злости. И стальные пальцы, сдавливающие мою шею.

– Тише, тише, – поспешила успокоить меня Вася, взяв за руку. Я нервно улыбнулся, хапая ртом воздух. – Дыши спокойнее.

– Просто… просто… не люблю… когда трогают шею, – поспешил объясниться я. На миг мелькнул страх, что сейчас готы рассмеются, будут тыкать пальцами в шею веселья ради, но этого не случилось. Вася и Настя смотрели на меня с тревогой. А Шакал, как всегда, задумчиво смотрел поверх моей головы.

– Поломанный, – тихо, так, чтобы никто не услышал, обронил он. Но я услышал. – О, как. Интересно, интересно.

К счастью, приступ прошел так же быстро, как и начался. Я буквально сгорал от стыда и молча буравил взглядом пол, пока Настя не поставила на стол бокал с вином.

– Выпей, Яр, – в ее голосе была лишь серьезность. И я выпил. Всего глоток. Не задумываясь, что мама может учуять, не задумываясь, что это может принести новую боль. Просто выпил и ощутил, как меня понемногу отпускает. – Слушай, извини, а. Я не хотела…

– Все в порядке, – криво улыбнулся я. – Просто не люблю, когда трогают шею.

– Ты поэтому водолазку постоянно носишь?

– Ага. Она меня защищает.

– Пиздец неловко себя чувствую, – мотнула головой Настя. Правда она робко улыбнулась, когда я положил руку ей на плечо.

– Ты не знала. Все нормально.

– И давно у тебя так? – поинтересовался Шакал.

– Давно.

– Понятно. Объяснений мы, судя по всему, не дождемся.

– Захочет, расскажет сам. Не давите, – встряла Вася. Она покраснела, поняв, что по-прежнему держит меня за руку и, нервно рассмеявшись, разжала пальцы.

– Ну, теперь точно выпить надо. И заметочку поставить, что не стоит трогать Ярика, пока он сам не попросит, – помотала головой Настя. – Если его кондрат ебнет, я ж себя не прощу. Ну, пару годиков уж точно чувством вины помучаюсь.

– Что-то мне подсказывает, что для тебя – это вполне солидный срок, – пробормотал я и улыбнулся, услышав громкий смех в ответ.

Ближе к утру, в квартире остались только самые стойкие. Ну и я со Славиком. Правда Розанов постоянно клевал носом с непривычки. Не так часто он пил, и не так часто засиживался до утра в гостях, поэтому его состояние было вполне понятно. Впрочем, это не помешало Максу достать из шкафа еще одну бутылку коньяка и разлить ароматный алкоголь по бокалам. К коньяку притронулся только Андрей с Колумбом. Остальные тактично отказались, но Макса это не