Романолуние - Анна Кимова
И его дыхание в волосах. И его запах. Чистоты. Кожи. И легкий шлейф парфюма. Пахнет травами и немного древесной корой. Он из леса. Всю ночь там бродил, напитывался. Под луной, если только сам не луна. Только дыхание и выдает, что можно до него дотянуться – тепло излучает. А так не подумаешь… Решила бы, что недостижимый небесный фонарь.
Боже, как же давно это было… С мужчиной… И оба не последние ведь были экземпляры. Сексуальные, ее хотели, она их тоже. Точнее, ей так казалось. Всё – фанера, набитая опилками. Это было не желание, а так, сиреневый лютик. Что такое хотеть – стало ясно только сейчас. Это когда между жизнью и смертью выберешь смерть, лишь бы почувствовать хоть раз то, что только что произошло. Прикоснуться к потустороннему миру. Пусть для этого придется вскоре стать его частью. Примерно так, наверное, чуть не опростоволосился дядя Фауст, изрекая: «Когда воскликну я «Мгновенье, прекрасно ты, продлись, постой!» – Тогда готовь мне цепь плененья, Земля разверзнись подо мной! (прим.: Иоганн Вольфганг фон Гёте «Фауст», отрывок, перевод Н. Холодковского). Только он смысл жизни искал, а не удовольствий. Но то, что творилось в этой точке планеты между Дашей и ее Мефистофелем тоже было гораздо глубже, чем просто удовольствие. Такие ощущения невозможны без познания смысла. А чувственная сторона этого знания – лишь одна из форм. Всё серьезно. Между ними теперь никогда не будет как прежде. Потому что они и сами не думали, что такое возможно. Он ведь тоже не думал, ее Мефистофель… Или Фауст? От кого она примет смерть? От дьявола? Или возлюбленного?
Включилась. Открыла глаза. Безотчётно, потому что Роман отстранился. Быстро, стремительно, будто бы даже отшатнулся. Мозг заработал в ту же секунду.
Спрыгнула, вытащила салфетки. Туда-сюда, туда-сюда, движения машинальные. Мысли – дурные предчувствия. Но еще не оформились, пока только созревают.
Вышел, забрал шмотки, открыл дверь и… умотал восвояси, отчетливо хлопнув дверью. Ширинка застегнута. Всё благородно и чинно. Так, немного потрахался с утреца. Размялся, на рабочий лад настроился.
Да, именно так это и бывает в жизни. Секунда – эйфория, следующая – бобик сдох и уже никогда не воскреснет. Потому что воспоминание о том, как именно бедного Боба только что переехали бронетранспортёром, Даша никогда из своей души уже не вытравит. Всё как полагается: она же сама выбрала между жизнью и смертью смерть! Чтобы почувствовать его в себе хотя бы один раз. Почувствовала. Пора платить по счетам. Пламенный привет доктору Фаусту! Пусть ждёт в гости свою Маргариту. Она уже в пути.
Злость.
Злость, злость, злость, злость, злость.
Звонок. Идите лесом! Злость. Опять звонит. Телефон сейчас сломается. Случайно.
Внутренний вызов. Кофе понадобился. Крови ее недостаточно напился. Требуется еще питьё. Обезвоживание?
Обезбоживание. Безбожник. Ничего, она тоже не Пресвятая Дева. Хочет кофе – будет ему кофе.
Принесла. Поставила. Рука дрожит, чашка о блюдце бьется. Кровь от лица отлила, Даша чувствует, какая бледная. Этот думает, наверное, что оно от переживаний. Пусть и дальше так думает, переубеждать не станет.
Злость.
Злость. Злость. Злость.
Конференция. Или переговоры? Может, встреча друзей после долгой разлуки? Ах, да… совещание. Какая, блин, разница, как назвать это сборище. Так бы на табличке перед входом и написали: «сходка ублюдков». Ничего, у Даши терпения хватит. Его у нее закрома. Ещё не допёр, с кем связался.
Злость.
Злость.
Осознанность. Официоз.
Хотел секретаря – получит, блин, секретаря. Скоро Мурманск приезжает. А этот забыл предупредить, в каких позах те любят. Даша покажет им лучшие позы. До посинения здесь оторвутся.
7. День девятый. Вторник, тринадцатое декабря
Спала как ребенок. Снотворное убило. Даже боли от синяков по всему телу не чувствовала. Проснулась вовремя, с первым сигналом. Выбрала платье, чтобы следов не было видно: бежевое, бледное, Даша – поганка. Всё закрыла – шею, руки, ноги. И никаких пуси-муси деталей. Она – смерть, бескровная и злая. Не подходи, а то случайно сдохнешь, постояв рядом.
Этого нету. Весь день в разъездах. Звонков три штуки. Здрасьте-до свиданья. В телегу – азбука Морзе. Не поймёт – его проблемы. Пусть нанимает дешифровщика. Даша не парится о таких мелочах.
Весь день – звонки и подготовка к мурманской встрече. Ох, и покажет им Даша, хоть и не ваша.
Ассистентка Анатолия Маслаченко – дура-дурой. Разболтала лишнего – пишите письма в изолятор. В Мурманске вроде народ не болтливый. Видимо, она к ним забрела из Палермо.
Анатолий – лучший начальник на свете. Добрый, ласковый, пялит, наверно, душевно. Любит выпить. И баню, а, значит, – и девок. Секретарша, конечно, об этом не знает. Думает, видно, что окромя жены пялит Толик единственно только ее.
Это в СевМоре распространенное явление. Просто в секретариатах распылили специальные средства из американо-украинских биолабораторий. Чтобы все бабы тире секретарши превратились в романтичных дур. Для увеличения производительности труда начальства. Кстати, она, Даша, нифига не исключение, так что нечего злиться на мурманчанку. За воздухом в родной приемной надо больше следить. И за своей капитально отказавшей головой.
Спустилась к Кларисе. Дошли до второй перепёлки. Должна же и от птиц хоть когда-нибудь быть польза? Кроме бело-серых блямб к деньгам на капоте и лобовом – знака, что скоро кто-то получит наследство от дядюшки Скруджа. Тот лично выдаст билет на посещение автомойки.
Информацию получила. Вернулась восвояси. Продолжать дышать специальными средствами. Только они больше не действуют. Потому что в голове теперь только мысли о том, как же приятно открыть головой гада пару окон. А еще лучше все окна в здании, и все его головой. Их здесь много, работы хватит как раз до зарплаты.
8. День десятый. Среда, четырнадцатое декабря
Всю ночь не спала. Радовалась приезду мурманских. Заранее. Заочно. Злорадно. Что у нас там еще на букву «З»? Слово «Завтра», точно. Завтра приедут мурманские. Зиг хайль! (прим.: Sieg heil!, – Да здравствует победа!, нем.).
Полдня радовалась. Предвкушала. Остальные полдня была конференция. Участвовала. Более-менее эффективно. Семен, второй зам, ответственный за это болото, пытался клеиться. Ага, Даше прямо до дрожи хочется всем им тут дать. Осталось только в холл спуститься и кинуть клич: эй, народ, здесь кому-нибудь еще секс нужен? Подходим, не стесняемся, занимаем очередь! Обслужим всех, только
