Чужие свадьбы, я и Кирилл - Даяна Брук
А в деньгах ли счастье?
Деньги не счастье и не зло. Деньги — это право не объяснять, почему выбрал такси вместо автобуса, белую простыню вместо двуспального компромисса, врача, который спрашивает «где болит», а не «кто вы по полису». Деньги тишина между тобой и чужими претензиями. Но тишина — не всегда любовь. Любовь — это когда кто-то становится стеной в твой позорный момент и несет тебя в гримерку без вопросов. Любовь — это когда «все женщины помешаны на деньгах» превращается в «я был неправ» раньше, чем ты научился это произносить.
Я перевернулась на бок, достала телефон. Пальцы сами нашли «Заметки».
Запись № 189.
Деньгине счастье и не зло. Это подсветка. С ними видно, кто ты: покупатель, продавец или тот, кто остается с пустыми рукамии не боится.
Сохранить. Экран погас. Капли стучали, как буквы по стеклу. Где-то за стеной Кирилл тихо кашлянул, скрипнул стулом. Я представила его в темноте: слушает дождь и считает, на что хватит реальности на объектив, Европу, честность.
Я улыбнулась в подушку. Внутри поднимался шторм, после которого города выглядят чище. «Вика, ты не Европа, — подумала. — Может быть, ты его дождь». И если да, то это и есть мой способ быть счастьем — не купюрами, а моментами, когда двое гусаров становятся ширмой для чьей-то испуганной жизни.
Если вам понравилось — добавьте книгу в библиотеку
Это очень помогает истории расти.
И пишите, что чувствуете — я читаю всё.
Глава 12. Ключи от мудрости
Вера пришла в «Софию» в панаме цвета выцветшего лимона и с чемоданом, который выглядел так, будто собирался путешествовать сам, без хозяйки. Она была в белых кедах и настроении женщины, которая уже простила себя, и кассу, и мир.
— Я уезжаю на море, — сказала она, ставя чемодан посреди прохода, как манифест. — Не по любви, а по предписанию здравого смысла. Когда женщина перестаёт смеяться, ей нужен витамин D и мужики в шортах.
— А магазин? — спросила я, хотя знала ответ.
— Магазин тебе, — просто сказала Вера. Достала связку ключей и положила на кассу, как реликвию. — Береги книги и здравомыслие. Обе штуки редкие и обе требуют полива.
Я рассмеялась, но в горле защипало. С Веры всегда слетали советы, как со специями, чуть больше нормы, но интересно.
— А если кто-то спросит, где хозяйка?
— Скажи, что пошла искать смысл жизни и билет обратно не брала, — пожала плечами. — В крайнем случае, что её смыло приливом страсти.
Я усмехнулась. Вера, как всегда, превращала прощание в жанр стендапа.
— Если станет скучно, флиртуй, — добавила она, проверяя телефон и панаму. — Если больно, перечитай Чехова. Он всё понял раньше нас и, главное, без Интернета.
Она окинула взглядом полки, погладила корешок какого-то Толстого, словно прощалась с другом, и вздохнула:
— Книги как мужчины. Пока рядом раздражают. Когда уходят пусто.
— А если вернутся?
— Значит, не читали инструкцию, — улыбнулась она. — Я же тебе говорила: любовь и литература должны вызывать хотя бы легкую зависимость, иначе зачем?
Она сняла очки, сунула в сумку, поправила панаму. В проеме пахнуло морем и прощением.
— И ещё, Вика, — сказала она, обернувшись. — Не бойся быть одна. Иногда одиночество, просто черновик перед отношениями.
Я кивнула, хотя внутри всё кольнуло. Черновик — это ведь тоже текст. Просто ещё не отредактированный.
Дверь за ней закрылась, и «София» на секунду будто выдохнула. Стало пусто и светло. Пахло пылью, бумагой и чужими планами на счастье. Я осталась стоять у кассы, держа ключитяжёлые, как новая ответственность. За окном шёл мелкий питерский дождь. Похоже, теперь он мой напарник.
* * *
Вечером дома тянуло грозой. Воздух был тяжёлый, липкий, будто сама погода ждала, кто первый сорвется. Лера стояла у чемодана с тем выражением, с каким уходят не на сутки, а из жизни без истерики, но с обидой, которая давно созрела и теперь пахла спокойствием.
— Я к Кати, — сказала она, застегивая молнию. — На пару дней. Надо подумать.
Голос ровный, будто объявляла прогноз погоды: осадки, переменная нежность, ветер из чувства вины.
Кирилл молча стоял рядом. Хотел что-то сказать, но не нашёл слов, которые не прозвучали бы глупо. Он просто взял чемодан и донес до двери. Джентельмен. Никаких «останься» или «давай поговорим», только тихий, уставший звук колес по коридору. Когда лифт закрылся, он остался стоять в проеме, держась за перила, будто за поручни в шторм.
Я наблюдала со своей привычной точки, то есть с кухни. Вода в чайнике закипала, как всегда вовремя. В жизни хоть что-то работает по инструкции.
Он вернулся медленно, как человек, который случайно нашел себя в чужой квартире и не знает, имеет ли право тут остаться.
— Не хочу туда, — сказал он. — Там всё про неё. Даже тишина говорит её голосом.
Я поставила перед ним чайник и кружку с жирафом. В таких ситуациях слова бессмысленны, но жесты всё еще имеют значение.
— Можешь остаться, — сказала я. — Кровать не кусается. Только чайник шипит.
Он усмехнулся.
— Ты всегда так спокойно всё принимаешь?
— Нет. Просто зачем кричать в закрытые двери, — ответила я, глядя в окно.
За стеклом отражался город, уставший, как будто он тоже участвовал в чьём-то расставании и теперь не знал, на чьей он стороне.
— Знаешь, — тихо сказал он, — она ведь не плохая. Просто мы разные фильмы смотрим. Я документалку, она мелодраму.
— А я, кино без финала, — ответила я. — Зато с хорошим саундтреком.
Он усмехнулся, но не поднял глаз. Мы оба молчали, слушая, как дождь нарастает. Иногда в таких вечерах есть странное спокойствие: никто не победил, никто не виноват. Просто гром где-то далеко, чемодан в лифте и чай, который стынет быстрее, чем чувство, что всё могло быть иначе.
* * *
Если бы жизнь была как кино, я бы давно понимала жанр. С человеком, который любит документалки, отношения были бы честные, но скучные. Разговоры про факты, графики чувств, кадры без фильтров. Он бы снимал, как я режу хлеб, и говорил: “Это реальность”.
С фанатом «Терминатора» всё иначе. Страсть, драйв, немного дыма и вечная готовность спасать человечество, даже если я просто попросила открыть банку.
А я в детстве обожала «Джуманджи». Поэтому мои отношения — это крики, смех, разбросанные кости и ощущение, что сейчас кто-то выскочит из шкафа с новым испытанием. Ни стабильности, ни правил, зато каждый деньприключение. И пусть иногда страшно, зато живо. Ну и у меня было
