Как это было - Ирина Илиади

— Все! Победила дружба! — и махнул рукой звукарю, чтобы тот включил музыку. А сам схватил стол и унес с центра зала. А стулья люди сами унесли. Это было впечатляюще! Высокий, уверенный в себе — его послушались просто мгновенно!

Вот так-то! Я получила очень хороший урок и запомнила на всю жизнь, что никаких силовых конкурсов с выпившей публикой проводить категорически нельзя. Ну или надо излучать такую уверенность в себе, что никто не посмеет заменить вас в качестве ведущего.

Подходило время отъезда на сессию в Ташкент. Видимо я часто об этом говорила, и однажды вечером, когда Оля играла в кубики, я готовила ужин и работал телевизор, то диктор вечерних новостей сказал:

— В Москве началась сессия Верховного Совета.

Олечка тут же обеспокоенно откликнулась:

— Мамочка, сессия уже началась! А мы еще дома!

Это было очень смешно. Но пора было готовиться и нам.

Я торопила время. Очень много хотелось рассказать маме и сестре. Готовила всем подарки и гостинцы.

Со своего поля мы собрали 9 мешков картошки. Два мешка отдали супругам Корниловым — у них был неурожай, и решили мешок отвезти родителям. Мама часто говорила, что российская картошка самая лучшая — вкусная и рассыпчатая! И нам очень хотелось порадовать их и. наверное, удивить, похвалиться своими успехами.

Низ сумки я полностью уставила пол литровыми баночками с вареньем. Ведь у мужа тоже были родители — все гостинцы поровну! Голубики в Ташкенте не было. И наше лакомство было эксклюзивным.

Если бы мы летели на самолете, то ничего бы этого взять не смогли. Но поскольку я работала на Железной дороге, то мне оформили бесплатные билеты! Это был настоящий подарок! И я доплатила лишь за купе.

Вообще, в Чите первое время не покидало ощущение, что мы живем как 20 лет назад. В магазинах там еще все было (кроме водки) и человек был человеку друг, товарищ и брат! И это очень чувствовалось!

Володя тоже пришел нас провожать. Он был довольно частым нашим гостем. Ему было очень интересно все, что у нас происходило. Ему понравились все наши переделки в доме, но поначалу его это все сильно удивляло.

Когда он приходил и видел, что Саша что-то делал, то он всегда говорил:

— Ково делашь-то опять? Нормально же все было!

А потом говорил мне:

— Не даешь мужику покой!

Муж смеялся. Ему тоже нравились перемены. Но ему как и Володе, могло сойти и так как было. А я была очень благодарна и Вове, и его отцу, за теплое и заботливое отношение. Иногда дядя Илья передавал с Вовой овощи со своего огорода. Это нас очень поддержало в сложный период.

Мужчины загрузили нас с дочкой в поезд. Никто кроме нас с мешком картошки не ехал. В другое время я бы наверное застеснялась такого груза. Но не в этот раз. Это была наша гордость!

Где-то под Красноярском к нам в купе подсел парень узбек, с очень угрюмым лицом. Возвращался он по-видимому, из мест не столь отдаленных, потому что, когда пришел проводник, то он вместо паспорта показал ему какую-то справку.

С нами от самой Читы ехала еще женщина с сыном лет 12. Она была очень многим недовольна и очень враждебно приняла нового пассажира.

Мне наоборот его стало как-то по-человечески жалко. Из вещей у него с собой была только маленькая котомка, еды не наблюдалась. Следующая станция была еще не скоро и когда он принес себе чай, я решила угостить его булочкой. Сделала это через Олечку. Она протянула ему булочку и достала из кармана конфетку:

— На, дядя.

И все изменилось. Настороженность на его лице сменилась каким-то детским выражением незащищенности.

— Рахмат, — сказал он. А потом быстро добавил, — спасибо!

— Мархамат! — ответила я.

Чтобы не смущать его, мы вышли с ребенком в коридор. Он поел и залез на верхнюю полку.

Потом он иногда выходил на станциях, что-то перекусывал и практически все время спал. Может отсыпался, а может быть стеснялся нашей ворчливой женщины. Но во всяком случае вел себя тихо и никому не мешал.

Когда проезжали через Казахстан, он выскочил на одной из станций и возвратился с большим пакетом алматинских яблок. Они были огромные и очень ароматные.

— Это вам! — сказал он мне.

— Ой, ну что вы? Не надо! — попробовала отказаться я. Лицо его вновь посуровело и он добавил:

— Я для вас их взял! Возьмите!

Мне ничего не оставалось, как только принять этот дар. Я улыбнулась и поблагодарила.

Когда приехали в Ташкент, то он спросил:

— А чей это мешок на верху?

— Мой.

— Я помогу. — просто сказал он.

Я уже в окно видела своих счастливых родителей. Они приехали нас встречать всем составом, с моими старшими братом и сестрой. Люди толпились в коридоре вагона. А мой помощник положил мешок на плечо, взял мою большую неподъемную сумку и уверенно пошел к выходу. Мы с Олечкой шли за ним с пакетом яблок.

Человеческие отношения никто не отменял. Вне зависимости от национальности, доброта и забота всегда в чести. И если честно, я не знала как выглядит лицо врага. Все мои знакомые узбеки, и все те, с кем сталкивала меня судьба, были со мной весьма и весьма доброжелательны.

Встреча была шумной и горячей. Мои родные очень удивились, что я привезла мешок картошки. Это потом дома бурно обсуждалось и все весело смеялись! Я была всегда такая цаца. С маленькой дамской сумочкой и на каблуках. А тут вместо дамской сумочки — мешок картошки! Это потом был семейный анекдот.

Несмотря на то, что к встрече готовились и к столу все было, немного картошки почистили и отварили! Всем хотелось попробовать наш урожай. Хвалили, и радовались нашим успехам!

Я была вновь среди своих. Было невероятно тепло и уютно. Ну почему Чита так далеко?!

Уже потом, на следующий день, вечером, вдвоем с мамой, обсуждая подробности нашего быта, она грустно сказала:

— Откинули вы себя на 50 лет назад, доченька! Мы с этого начинали здесь в 1940 году… И потом уже с твоим папой построили дом, создали удобства, чтобы вы не знали этих трудностей. А вы добровольно лишили себя этого.

— Я бы не сказала, что мы сделали это добровольно! Ты же знаешь, если бы не обстановка в Узбекистане, мы бы не уехали. И вы сами не захотели в Краснодарский край. Там цивилизации побольше.

— Ну вот Мариночка