На встречу дня - Ежи Вавжак
«Надо же было встретить ее именно сегодня... Она нужна нам сейчас как телеге пятое колесо. Хотя, может, оно и к лучшему... Бронек успеет немного остыть после своих признаний».
Гжегож тяжело опускается на стул, открывает только что купленную в буфете пачку сигарет. Рюмки уже налиты.
— Молодцы, вижу, вы оба уже позаботились, а я так и не нашел этого типа.
— Твое здоровье, Мирка, — поднимает рюмку Бронек.
— У меня уже язык заплетается, — отказывается она. — А знаете что? Давайте поедем к нам, устроим Янушу сюрприз. Захватим с собой бутылку, — добавляет она, чтобы не отбить у них интереса к предложению.
— Он чертовски обрадуется, увидев нас, — буркнул в ответ Гжегож.
— Почему ты его не любишь?
— Гжегож не любит бросаться всем на шею, — примирительно вмешивается Бронек, почувствовав агрессивные нотки в голосе Гжегожа.
— И говорят, что это достоинство, — обиженно замечает Мирка.
— Я никогда не объявлял, что не люблю его, — возразил Гжегож, — просто как-то не задумывался над этим. Он мне совершенно безразличен. А вообще — он не в моем вкусе, сестренка. Я не мог бы, например, в него влюбиться.
— Глупости болтаешь.
— А мне так хочется.
— Ну что ты, собственно говоря, имеешь против него?
— Ничего. Это — человек, к которому ничего нельзя иметь... Ни симпатии, ни антипатии. И все потому, что он сам — ни-ка-кой... Извини, — добавил он, видя ее вытянувшееся лицо, — мне не хотелось тебя обижать, но ты так настойчиво этого добивалась, что я вынужден был сказать все, что я о нем думаю. А в общем, он парень что надо, — Гжегож попытался хоть как-то смягчить свои слова. Но они вызвали совершенно обратную реакцию.
— Мне пора, — сказала Мирка и решительно встала из-за стола.
Бронек выжидательно молчал. Гжегож поднялся вслед за ней, но не пытался ее задержать и лишь сказал:
— Я провожу тебя до гардероба.
«Зря испортил ей настроение. Я ведь действительно ее люблю и уважаю... Но что я могу поделать, если он такой пижон. Она когда-нибудь сама поймет, что я прав, и, надо думать, рано или поздно прозреет и раскусит его».
— Ну, как же ты все-таки поживаешь, Гжегож? — спросила Мирка, когда они стояли в холле, устланном мягким ковром. Сонный, толстый гардеробщик без всякого интереса наблюдал за ними. У всех швейцаров и гардеробщиков в выражении лица есть что-то общее, правда, трудно уловимое, но есть. Какое-то презрение к окружающим и сознание собственной важности.
— Да как тебе сказать, — и плохо, и хорошо. Сейчас, например, плохо. Одним словом, на однообразие жаловаться не приходится.
— Ты виделся с Владеком?
— Да, наш братишка славный парень. Жаль, что блуждает где-то по свету. Мне его иногда очень не хватает.
В свой последний приезд в N. Владек вытащил его в воскресенье из общежития, прямо с постели. Окинув комнату критическим взглядом, он ничего не сказал, сел на стул у окна и молча ждал, пока Гжегож оденется.
— Ты живешь, как студент, — заговорил он, когда они зашли в ближайшее кафе выпить по бокалу вина. — И долго ты собираешься находиться в таком положении? По-моему, так нельзя. Я тебя, конечно, не призываю, по примеру наших стариков, привезти им внука, но уверен, что долго так не протянешь. Измаешься вконец и натворишь каких-нибудь глупостей.
Он не решился, как Гжегож ни настаивал, точнее сформулировать свои опасения, но в течение всего разговора был хмур и озабочен. Ему все же удалось затащить Гжегожа домой на обед, и это их несколько примирило, как, впрочем, и прогулка потом по городу.
— Красивая девушка, — сказал Владек, прощаясь с Гжегожем, — та, фотография которой у тебя в комнате. Жаль, что не удалось с ней познакомиться, она мне явно нравится. У нее такие глаза, что ей нельзя не верить. Держись за нее и постарайся не упустить. Да не будь таким самонадеянным! Научись хоть иногда склонять голову перед людьми. Я старше тебя всего на четыре года, но жизнь знаю получше тебя, мой дорогой. Плохого я тебе не посоветую.
— Вы очень похожи, — говорит Гжегож Мирке, — и слова говорите одинаковые. Если даже учесть, что вы брат и сестра, все равно это невероятно.
— Ну, обзови нас еще моралистами.
— Ты сама это сказала.
— Так когда же ты все-таки зайдешь? — спросила она серьезно, пропустив мимо ушей очередную его колкость. — Только не пытайся откручиваться.
— В субботу или в воскресенье, вместе с Кристиной.
— Отлично. Приходите лучше вечером в воскресенье, у нас будет еще несколько человек.
Гжегож вернулся к Бронеку. Тот сидел с отсутствующим выражением и смотрел в большое венецианское окно, за которым медленно опускались сумерки.
— Ну, Бронек, что мы здесь делаем?
— Пытаемся, вероятно, найти вчерашний день. Почему ты ее не задержал, она славная женщина.
— Если честно — я тоже ее люблю.
— «Если честно». Когда ты перестанешь наконец подходить ко всем людям с одной меркой? Ты их делишь всего на две категории: на тех, которые за тебя, и на тех, которые против, на тех, взгляды которых близки твоим, и на тех, с мнением которых ты не согласен. Это не лучший подход к оценке людей, Гжегож.
— Ничего, обхожусь, дружище.
— Вот именно — обходишься, — вздохнул Бронек, — да что говорить с тобой об этом!
XI
В квартире пахло еще свежей краской, пол был покрыт бесцветным лаком, в комнатах новая, современная полированная мебель. Нигде ничего лишнего — они не успели, как это обычно бывает, обрасти ненужным хламом. Мирка ходила по квартире гордая и возбужденная, демонстрируя всяческие новоприобретения, репродукции картин, столовые приборы, какие-то безделушки. Кристина, едва сдерживая восхищение, хвалила все подряд. Время от времени взгляд ее с немым укором останавливался на Гжегоже, а глаза как бы говорили: «Мы тоже могли бы жить, как они, и даже лучше».
После неизбежного в таких случаях церемониала осмотра Мирка оставила наконец их одних и отправилась на кухню варить кофе. Януш еще не вернулся с работы. Впрочем, как обычно, он заранее
