На встречу дня - Ежи Вавжак
Гжегож чувствует, как снова накатывается на него усталость — дают себя знать вчерашний день, нервный, тяжелый, длинный, и нелегкий вечер, и беспокойная ночь. Он часто просыпался, ему снились какие-то невероятные истории с Кристиной в главной роли. И находились они в прямой связи с письмом, которое он нашел рано утром в окошке у дежурной. В конверте лежала записка в несколько слов: «Приеду в субботу, у меня все в порядке. Кристина». Никогда еще не писала она так коротко; она обычно присылала письма не менее чем на четырех страницах, о делах важных и неважных, и заканчивала бесчисленными «постскриптумами», заполнявшими все свободные места. Сны были нехорошие, рождавшие недобрые предчувствия, противоречащие тому, о чем она уведомляла в записке. Предчувствия были явно необоснованными, поскольку от ее приезда, даже если он что-то менял, не могло быть хуже, чем было.
Гжегож не хотел признаться даже самому себе, что ему мешает вернуться в общежитие, заставляет бродить по городу не только его нетерпение после беседы в парткоме, но и растущая тоска по этой женщине. Тут он переставал понимать самого себя: ведь не сегодня же он лишился аппетита, стал подавленным, раздражительным и вспыльчивым. Почему же в своем одиночестве все свои муки без любимой женщины прежде он умел — по крайней мере внешне — подавлять, а теперь они начинают брать над ним верх. И довольно основательно выбивают из привычного ритма.
— Ну вот и все, — Бронек швырнул на шкафчик очки, проверил еще раз размеры изготовленной детали. — Намучился я с этим чертовым конусом. А эту рухлядь, — он похлопал испачканной в масле рукой по станине токарного станка, — давно пора выбросить на свалку. Хотят, черт побери, творить чудеса на таком старье.
— Хорошо получилось?
— Спрашиваешь, — Бронек улыбнулся. — Стал бы я торчать здесь зря столько времени.
— Тогда собирайся и пошли.
Несколько минут спустя они шагали к воротам. Вахтер махнул на прощанье рукой. Бронек успел переодеться, теперь на нем был костюм, чуть, правда, поношенный, но вполне еще приличный, и Гжегожу просто не верится, что это тот самый парень в замасленном комбинезоне и грязном берете на голове, за которым он только что наблюдал в мастерской.
— У меня есть предложение зайти куда-нибудь перекусить.
— Старушка моя обидится. Пойдем лучше ко мне.
— Не вздумай, брат, отказываться. Прощаю тебе только по случаю первого раза.
— Ну ладно, ладно, известно, если ты вобьешь себе что-нибудь в голову, тебя не переубедить. — Бронек внимательно посмотрел на Гжегожа. — А что это ты вчера так быстро убежал?
— Зато быстро вернулся, — буркнул в ответ Гжегож, и дальше они шли уже к центру города молча.
Бронек Велёх знал, если Гжегож захочет рассказать, расскажет, а не захочет, не помогут никакие уговоры. А ведь он, Бронек Велёх, догадывался, что именно привело к нему его друга: вчера он так и не успел толком ничего рассказать о своей истории.
— Я одет неподходяще, — замялся было Бронек перед входом в ресторан.
— Для этого времени дня сойдет, — утешил его Гжегож, окинув, пользуясь случаем, критическим взглядом и свою одежду. — Ты что, забыл, в каких нарядах мы являлись сюда когда-то, — неожиданно вспылил он, — и даже, черт побери, на танцы.
— Это, вероятно, во мне заговорило мое пролетарское происхождение, — засмеялся Бронек и первым направился к двери.
Они сели за столик возле пустой в это время эстрады. Тут же появился официант, сунул меню и исчез. Гжегож внимательно окинул зал. За соседним столом сидела довольно многочисленная компания мужчин и женщин. «Похоже, дружный коллектив отмечает «тринадцатую зарплату». И вдруг среди них Гжегож увидел Мирку. Взгляды их встретились, он кивнул ей, стараясь придать лицу безразличное выражение. Мирка расплылась в улыбке и сразу начала шептаться со своими соседками.
— Посмотри, кто здесь сидит. — Гжегож кивком головы указал на Мирку. — В этом городе не успеешь сделать и шага, как обязательно наткнешься на кого-нибудь из знакомых.
Спустя минуту Мирка уже сидела за их столиком.
— Признаться, — сказал Гжегож после взаимных приветствий, — я несколько удивлен, встретив тебя здесь. Хорошо, что со мной Бронек, а не твой Януш.
— Не волнуйся, это делегация из ГДР. Мы пригласили их на обед... Ты же обещал нас навестить, Гжегож, — сказала Мирка с упреком. — Обещал же! Мы получили новую квартиру, — она стала путано объяснять, как их найти, назвала адрес, который ему ничего не говорил, поскольку речь шла о совершенно новом районе. — Переезд надо отметить.
— Я не знал.
— Ты что, не был дома?
— Нет.
— Схожу за официантом, — поднялся Бронек, — и посмотрю, что у них в буфете.
— Сиди, сиди, — схватил его-за руку Гжегож. — Скажите, пожалуйста, какой деликатный!
— Вот именно, — поддержала его Мирка, — не валяй дурака, Бронек.
— Выпьешь с нами рюмку? — спросил Гжегож.
— С удовольствием. Только сначала провожу до автобуса. Я сейчас. — Делегация как раз направилась к выходу.
— Ты чем-то раздражен, Гжесь? — спросил Бронек. — И не возражай, я вижу, тебя что-то мучает. Ты что, боишься?
— Нет, но в субботу приезжает Кристина.
— И это вывело тебя из равновесия? — Бронек засмеялся. — Ну, не болтай, брат.
— Это, именно это, и знаешь, больше всего! — неожиданно для себя поделился Гжегож. — Я так больше не могу. Мне осточертели и эта кочевая жизнь, и эта мрачная клетушка в общежитии, и постоянная нервотрепка, и неопределенность, и все эти запугивания... Куда пропал этот чертов официант?
— А как же я? — продолжал улыбаться Бронек. — Ты когда-нибудь думал о моем положении? Чем оно отличается от твоего?
— А? — Гжегож с удивлением посмотрел на Бронека, будто впервые увидел его. — Да, это, пожалуй, верно, у нас обоих собачья жизнь. Только я думал, она тебя устраивает, думал, это именно то, чего ты добивался.
Бронек до неприличия громко рассмеялся, будто они опорожнили уже не одну бутылку. В смехе его сквозила горечь. Но он ничего не сказал, только покачал головой, как бы удивляясь наивности и непонятливости своего друга.
— Ах ты чертов молчун, — пробормотал Гжегож и схватил его за плечо. — Я давно чувствую, что ты от меня что-то скрываешь.
— Скрываю, — признался Бронек, раздумывая, стоит ли говорить дальше. — Просто я не хочу
