Кайран Вэйл. Академия Морбус - Игорь Углов
— Опасно оставить человека в таком состоянии! — она выпрямилась, и её взгляд стал твёрдым. — Я иду за профессором Жилой. Он ведёт «Основы витальности» у Когтей. Он поймёт, и если надо будет, освободит от уроков.
И она побежала, её мантия мелькнула в проёме арки и исчезла. Я остался наедине с этим пульсирующим уродцем, в котором, возможно, тлела искра сознания того, кого я только что высушил.
Мозг лихорадочно работал. Профессор Жила. Кракc Жила. Дом Когтей. Грубый, прямой, но не дурак. Он увидит следы. Не физические — энергетические. Следы моего голода, выжженные на остатках витальности Корвина. Он почувствует искажение. И тогда вопросы начнут сыпаться не только от Бэллы.
Я не мог сбежать. Это выглядело бы как признание вины. Оставалось одно — присутствовать. Контролировать. Искажать картину, если потребуется.
Минуты, тянувшиеся как часы, закончились, когда в Оранжерею ворвался Кракc Жила. Он шёл не бегом, а тяжёлой, быстрой походкой быка, расталкивая воздух массивными плечами. За ним, запыхавшись, следовала Бэлла.
— Где? — прорычал он, и его голос звучал как скрежет камней.
Бэлла молча указала. Жила подошёл к дереву, и его свирепое, изуродованное шрамами лицо стало непроницаемым. Он не стал принюхиваться или щупать кору. Он просто уставился на дерево, и я почувствовал, как от него исходит волна сконцентрированной, грубой жизненной силы. Она упёрлась в пульсирующий ствол, ощупывая его изнутри.
— Мальчишка, — проворчал он наконец. — Глупый щенок. Пытался играть с силами роста, не рассчитал. Обратный осмос. Дерево потянуло его на себя как губка. Сознание не ощущается. Возможна глубокая спячка, либо полная потеря сознания. Витальность… привязана к целлюлозе.
— Его можно спасти? — выдохнула Бэлла.
— Вытащить? Можно, — Жила повернул к ней свою багровую от гнева физиономию. — Но будет ли там что спасать после такого? Мозг, размазанный по годовым кольцам? Душа, спутанная с фотосинтезом? Это не моя специализация. Это для Дома Костей. Для тех, кто ковыряется в душах.
Его взгляд, тяжёлый, как кувалда, скользнул по мне, задержался на мгновение.
— Ты. Новенький. Вейл. Ты тут был. Видел, что он делал?
Все внутри меня сжалось в тугой, ледяной узел. Это был момент.
— Нет, профессор, — я заставил себя встретить его взгляд. — Я зашёл, думая, это короткий путь. Увидел его уже… почти таким. Я не обратил внимания, но дерево так сильно в глаза не бросалось.
Жила хмыкнул.
— Бред… — Он отвернулся, потеряв ко мне интерес, и снова уставился на дерево. — Ладно. Выдворить отсюда жизнь не получится без спецов по некросвязям. Будем транспортировать. Ты, — он кивнул Бэлле, — беги к Весперу, скажи, чтобы готовили изоляционную камеру в лазарете. А ты, — его взгляд снова нашёл меня, — поможешь тащить. Силы, я думаю у тебя хватит.
Это был не вопрос. Это был приказ. И лучшей возможности следить за ситуацией мне бы не выпало. Но и худшей — тоже. Теперь я должен был нести это дерево, этот памятник моей работе, туда, где его начнут изучать лучшие диагносты академии. И каждый момент рядом с ним был риском.
Я кивнул, подошёл, взялся за скрюченную, похожую на руку ветвь. Кора под пальцами была тёплой и, хоть трапеза была совсем недавно, я ощутил Тепло. То самое, чем обладают только живые. Где-то глубоко внутри, в спутанных волокнах, возможно, тлела искра сознания этого странного парня. Искра, которая могла вспыхнуть в тот самый момент, когда Корвин лил по корни это странное зелье.
Бэлла бросила на нас последний взгляд — полный тревоги и того самого аналитического огня — и убежала исполнять поручение.
— Ну что, новичок, — проворчал Кракс Жила, обхватывая ствол своими могучими руками, — тащи. Посмотрим, что из этой дурной головы можно выковырять.
Мы подняли пульсирующее дерево, и его вес лёг мне на плечи.
Тащить это… это по коридорам Морбуса было одним из самых противоестественных ощущений в моей жизни. Дерево-труп было не просто тяжёлым. Оно было живым грузом. С каждым моим шагом оно слегка покачивалось, и сквозь кору, обхваченную моими пальцами, я чувствовал тусклый, чуждый пульс. Не сердцебиение. Скорее, медленное движение соков, в которых теперь, возможно, плавали обломки чужого сознания.
Профессор Жила шёл впереди, его мощная спина напряглась, неся основную тяжесть. Он не обращал на меня внимания, весь погружённый в ворчание себе под нос: «…дурак… года обучения коту под хвост… витальность с деревом спутал…»
Но я чувствовал на себе другой взгляд. Сбоку, чуть сзади, шла Бэлла. Она не помогала нести, лишь указывала путь в лазарет. Но её внимание было приковано ко мне. Не к дереву — ко мне. К тому, как я держусь, к выражению моего лица, к тому, не дрогнули ли вдруг мои руки. Она собирала данные. Я был для неё живым, дышащим пазлом, и эта сцена добавляла новые кусочки.
Лазарет Морбуса не был похож на больницу. Это было стерильное, холодное помещение с такими же тёмными стенами, и каменными столами с полками. Заваленные инструментами, больше напоминавшими орудия пыток или ювелирные инструменты для вскрытия душ. В центре одной из палат уже ждал Сирил Веспер. Рядом с ним стоял высокий, тощий мужчина в мантии Дома Костей с нездоровым блеском в глазах — вероятно, дежурный врач-некромант.
— Что за экспонат принесли? — равнодушно спросил врач, его взгляд скользнул по дереву, будто оценивая редкий образец грибка.
Кракс Жила грузно опустил свой конец ствола на подготовленный каменный постамент. Я последовал его примеру, с облегчением разжимая закоченевшие пальцы.
— Ученик Когтей, Корвин, — отрывисто доложил Жила. — Глупый ритуал с витальным связующим. Обратная ассимиляция с тропейским скелетодревом. Сознание, предположительно, в коматозном состоянии внутри растительной матрицы.
Сирил склонился над «телом», его бесстрастное лицо ничего не выражало. Он приложил ладонь к коре на месте, где должна быть грудь. Помолчал.
— Эхо есть, но это не Корвин, если присмотреться к лицу. — констатировал он. — Профессор, как вы могли не узнать адепта своего Дома?
На что Кракс присмотрелся получше к лицу. Сильно щурясь, он достал пенсне, и кивнул.
— Веспер, а ты прав! — произнёс Жила. — Но очень похож! Может его брат, или кузен?
Веспер вернулся к изучению ствола дерева.
— Как я уже говорил… Сильно искажённое эхо его души. Переплетено с паттернами роста. Отделить без потерь… будет сложно. Возможно, невозможно. — Он поднял взгляд на Жилу. — Ваше заключение, профессор?
— Моё заключение — он идиот, — буркнул Жила. — Делайте что хотите. У меня через полчаса спарринг с третьим курсом.
И он развернулся и ушёл,
