Такси за линию фронта - Станислав Кочетков
Он понизу, я поверху; ему между препятствий по горизонтали петлять, мне вверх-вниз с подворотами по верхотуре складов прыгать. Мчимся. И я, молясь, чтоб крыши складов под обваловкой выдержали, не провалились, начинаю по чуть-чуть рассчитывать: где я сверху спрыгну, уже представляю пару мест. Спрыгнуть перед ним, чтоб дорогу перекрыть? Спрыгнуть сзади, чтоб мощным рывком догнать? Или спрыгнуть на него, чтобы придавить и никто не сопротивлялся? «Победе», конечно, гаплык, да и бусу тоже не поздоровится, но… но вдруг оно того сто́ит? Обогнать, тормознуть или упасть сверху?
Но не пришлось делать выбор. Минуты три мы так мчались на пятьдесят-семьдесят, а у него в салоне вдруг крутилки подъема крыши кабриолета ожили. Я еще удивиться успел, мол, что за нах. А на то, что преследователи в лабиринте поворотов снизу безнадежно отстали, глазами его не видят, внимания не обратил. Как раз метров двадцать до первого «спрыга» оставалось, когда «Победа» резко взяла влево, в тупик, и в поднявшейся туче пыли грунтовой дороги остановилась. Я спрыгнул, конечно, но уже понимал, что, хоть и перед шоколадной заразой, но мы безнадежно отстали.
Подстреленным зайцем вскрикнула ходовка при приземлении, тут же заложил вираж и, дрифтуя на грунтовке, остановился, перекрыв проезд. Рывком из-под сиденья монтировку. Смотрю, Рафик сорвал стойку перил перед дверью и одну трубу протягивает Кериму. Митрич достал свой штатный ПМ. Даже не знал, что он с оружием. Не глуша двигатель, вывалились из монстра, аккуратно и осторожно обходим «Победу» — а в салоне пусто. Только гильзы расстрелянные со стороны водительской двери еще катаются, да на заднем сиденье в луже крови укропский «Форт» с удлиненным магазином и со вставшим на задержку затвором: патронов нет. Тут и завыли сирены погони.
Договариваться и трясти корками удостоверений выступил Митрич. Мы вышли из облака пыли и демонстративно оперли свое импровизированное барахло — монтировку и трубы от поручня — о колесо буса. Слава богу, погоню возглавлял и документы наши проверял все тот же Никитич, который сегодня утром «Карловну пропустил». Мазнул глазами по моему лицу, в документы не заглянул. Одобрительно кивнул, читая документы Рафика, вопросительно поднял бровь, рассматривая паспорт Керима. И поставил задачу — кто бы сомневался? — вспомнить посекундно все и скрупулезно описать в объяснительной, как свидетели. Но сначала помочь операм полиции обшарить хотя бы ближнюю часть развалин на свалке.
Как раз осела пыль, и первое тело по следам крови и волочения мы нашли буквально метрах в десяти-пятнадцати от «Победы»: тот, который «рыбак», поймал пулю шеей. И истек кровью, судя по всему, еще в машине. Потому тело вытащили, доволокли до ближайших кустов бузины, затолкали под нависающие ветки и бросили. По словам полицейских, еще одну тушку, словившую в упор очередь из «укорота», беглецы бросили в самом начале погони по свалке. То есть третье тело — «бомжа» — нашли только через полчаса, уже в начинающихся сумерках, с помощью служебной собаки. «Неправильный бомж», как его назвал Рафик, судя по всему, приготовился отстреливаться, прикрывать отход, потому и засел на пригорке, рядом с кучей битых кирпичей под прикрытием чахлого деревца. Но пуля в живот — тоже истек кровью. Самое плохое, мы не знали точно, сколько народу было в «Победе». Да, не больше пяти, больше просто места бы не хватило. Но скрылись двое или один — мы не знали. И после «бомжа» собака след уже не брала.
До самой темноты сидели в бусе, писали объяснительные. Приехал хозяин «Победы», местный мэр. Долго ходил, осматривал авто, вздыхал, чуть ли не плакал, а потом взял и огорошил меня: предложил купить бусик за любые деньги! Я посмотрел на попутчиков. Рафик просто отрицательно махал головой, у Керима были глаза побитой собаки, Митрич презрительно ухмылялся… Отказал я мэру. Последняя память об отце и брате, да и ходовку после этой погони наверняка шерстить придется.
Свалка все еще была оцеплена полицией, гражданской и военной. По развалинам все еще шарахались поисковики с собаками и фонариками. А монстр спокойно и неспешно дополз до своего «гнездилища» в боксе авторемзавода, и мы пересели в «шестерку» Керима. Митрич очень долго и бурно прощался с нами, Керим, как местный, а значит, потенциальный проходимец, сначала очень сильно хотел понравиться «таким большим людям». И, самое главное, чего-нибудь подмутить для таксования. Но потом вдруг резко успокоился, распрямился, взглянул орлом и начал благодарить. Рафика — за то, что познакомил с такими людьми. Митрича — за то, что позволил принять участие в таком важном деле. Меня — как мастера и учителя вождения…
Я слушал его и думал, что все наши программы привлечения местных именно потому и не работают, что мы не даем им проявить себя, проявить именно там, где для них важно. Вот вместо того, чтобы раздавать деньги и гумпомощь, чтобы звать в общественные движения, нужно бы таких, как Керим, просто привлечь. В оцеплении стоять, машины проверять, служить общему делу и Родине, самим себе служить. Чтобы они могли себя уважать. Чтобы они не переходили из категории проходимцев в полупроходимцев, а как Керим, сразу прыгали к ощущению себя человеком. Хозяином своей жизни. Ответственным за свою жизнь.
Пока я предавался таким душеспасительным и трудноисполнимым мечтаниям, вдруг завыло ПВО — и в пяти километрах от Жаботинска загрохотали взрывы. Посыпались ракеты, посчитали разрывы — пять ракет. По Рыбачке прилетело. Все вздрогнули, Керим даже присел. Мы с Митричем глянули друг на друга и хором выдохнули: «Не успели!»
11. Сула
Восход солнца мы встречали на заброшенной спасательной станции на пляже. Даже замки не срывали, просто одну металлическую секцию забора отжали. Плохой, кровавый, ветреный восход. Перед тем, как солнце оторвалось от горизонта, Старый, лежавший головой у меня на коленях, затрясся и затих. С простреленной насквозь почкой долго не живут, и то за счастье, что его к нам дотащили. Помер старый волчина, отмучился сиделец в наколках, как рыцарь в кольчуге. И сейчас подельник его, Юзеф — а может, и партнер сексуальный, у них в первом скваде даже бравировали, мол, «боевые пидарасы», или шутили так? — горько рыдал, копая в песке яму. Прямо здесь, внутри забора спасательной станции. Оно кому надо, чтоб на пляже надыбали могилу? Юзеф такой же «синяк», зек, как и Старый, правда, лет на десять моложе меня. А у меня, как назло, ни слезинки. Все
