Ученик доктора Менгеле - Роберта Каган
Эрнст кивнул и пожал отцу руку.
– Я буду трудиться. Буду помнить о том, что важно. Я обещаю, – сказал он, потом утер глаза тыльной стороной ладони, пока слезы не потекли по его пухлым щекам. – Вот увидишь, фатер, я не разочарую тебя и мутти, – добавил Эрнст, потом подхватил свой чемодан и сел в поезд на Берлин.
Глава 2. 1935 год
Всю дорогу до Берлина он сильно нервничал. Глядя в окно, слушая плач младенца в нескольких рядах от него, Эрнст задавался вопросом, не совершил ли он ошибку. Он был совсем один – начинал новую жизнь. Гораздо проще было бы поступить на работу в родительскую пекарню. Там он знал бы, чего ожидать. Теперь же весь его мир переменился. От тревоги его подташнивало. Я трудился ради этого все школьные годы. И вот теперь, когда настало время осуществить свои мечты, мне страшно, – думал он.
Оказаться вдалеке от родителей и поселиться в маленькой комнатке в общежитии было для Эрнста странно и тяжело. Он не только был в одиночестве – раньше ему никогда не приходилось самому заботиться о себе. Теперь же он стирал свою одежду и следил за тем, чтобы не пропускать занятий по расписанию. У него никогда не было настоящих друзей. Поэтому он по ним не скучал. Но, по крайней мере, пока он жил дома, у него была семья. Теперь же Эрнст все свое время посвящал учебе.
Его сосед Вальтер приехал из Франкфурта за несколько дней до Эрнста. Вальтер был красивым богатым парнем из хорошей немецкой семьи, которого гораздо больше интересовало поступление в братство, а не учеба. Он был смешливый и рассказывал о девушках в кампусе так, будто собирался со всеми ими переспать. Эрнст молча слушал его, но в обществе Вальтера ему было неловко. Вальтер всегда безупречно одевался, а его наплевательское отношение к учебе коробило Эрнста. В отличие от Эрнста, которому необходимо было получить диплом, чтобы продолжить путь к мечте, Вальтер стремился лишь к сиюминутным удовольствиям.
– Если попасть в хорошее братство, девушки сами будут падать тебе в руки. Или, точнее, в твою постель.
Потом он поглядел на Эрнста и, нахмурившись, добавил:
– Правда, тебе с твоим происхождением и внешностью в братство не попасть. Не обижайся, но я всегда говорю честно.
Эрнст ненавидел Вальтера. Ненавидел все в нем. Но он промолчал. Просто кивнул в ответ. У него не было желания вступать в братство. Эрнст знал, что его все равно не примут, и боялся, что над ним могут посмеяться. Поэтому он и заявок не подавал. Поздно вечером в неделю приема Вальтер вернулся в их комнату пьяный. Его избили: у него опух глаз и лопнула нижняя губа.
– Что с тобой случилось? – спросил Эрнст, разбуженный его приходом.
– Целая банда нацистских отморозков пыталась выбить из меня дерьмо. Я им прямо сказал, что думаю про их лидера, – он, мол, вообще не годится в канцлеры. Сказал, что он такой же отморозок, как они, и что он сидел в тюрьме. Ну они на меня и накинулись. Трусы. Четверо на одного. Но я не испугался. Дал им отпор. Сказал, что готов драться с каждым по очереди, а они засмеялись. Трое меня держали, а четвертый лупил. Разве это мужчины, а? Они храбрые, только когда их много.
Эрнсту не хотелось присоединяться ни к каким политическим группам в университете. Политика его не интересовала. Тем не менее он читал газеты и находил, что ему нравится новый канцлер Германии по имени Адольф Гитлер. Он много узнал о нем. Как он заводил толпы своими речами о возвращении Германии былого величия. Гитлер обещал, что германский народ – те, кто беден, как родители Эрнста, – разбогатеют, когда Германия станет мировой державой. И хотя Эрнст не разделял ненависти Гитлера к евреям, он не позволял этому повлиять на свое общее отношение к канцлеру. За свою жизнь он знал нескольких евреев – немного, и ему было на них наплевать.
Несколько недель спустя Вальтер просто объявил, что принят в братство. Улыбаясь, он собрал свои вещи. А потом ушел, жизнерадостно помахав рукой на прощание. Переселился в общежитие братства в кампусе.
Два дня спустя, когда Эрнст сидел за учебниками, в дверь постучали.
– Войдите, – сказал Эрнст, сердясь, что его отвлекают.
Дверь открылась.
– Здравствуй. Рад познакомиться. Меня направили в эту комнату. Я твой новый сосед, – сказал высокий темноволосый юноша с дружелюбной улыбкой. Он протянул Эрнсту руку и представился:
– Ансель Аронсон.
– Эр-рнст Нейдер, – запнувшись, ответил Эрнст.
– Очень рад, – кивнул Ансель. Казалось, он и не заметил заикания Эрнста. Ансель бросил свой потрепанный чемодан на кровать, раньше принадлежавшую Вальтеру.
Эрнст улыбнулся новому соседу, и тут заметил, что он носит на цепочке на шее звезду Давида. Надо было сразу, по его имени, понять, что Ансель еврей. Надеюсь, из-за соседа-еврея ко мне не станут относиться хуже. Яд речей Гитлера уже отравил умы многих студентов в кампусе. Евреи и так не пользовались популярностью в университете Берлина, хотя некоторые профессора там были евреями. Вот почему Эрнст удивился, когда к ним пригласили выступить Альберта Эйнштейна, профессора из Гумбольдта, соседнего университета. Эрнст с Анселем ходили на выступление, и Эрнст должен был признать, что оно его глубоко впечатлило. Он решил, что Эйнштейн, определенно, самый умный из всех, кого ему доводилось слушать.
Прошло несколько дней, и Эрнст понял, что его новый сосед – прилежный, аккуратный, умный и дружелюбный. Он тоже учился на медицинском факультете, поэтому они часто занимались вдвоем. На второй неделе учебы Ансель познакомил Эрнста с группой еврейских студентов-медиков, которые приняли его без всяких колебаний. А поскольку Эрнст нелегко заводил друзей, он был признателен своему соседу и новообретенной компании. С некоторыми из них он посещал общие лекции. Впервые в жизни ему было к кому присесть за стол в столовой во время обеда. С этими юношами он чувствовал себя легко и комфортно, так что почти не заикался. Но это была лишь маленькая группка, и как-то в обед, когда они все ели, Ансель объяснил, почему.
– Нейдер, ты знаешь, почему здесь так мало евреев?
Эрнст покачал головой.
– Потому что в университет принимают только маленькую квоту – не больше пяти процентов. Понимаешь, что это означает? Мы – самые сливки. Нам надо было получить
