Камни падают в море - Александр Николаевич Туницкий
Профессор справится с болезнью, победит ее, вернется домой, и они обсудят, по-стариковски обстоятельно, все самое главное, и он, дядя Костя, постигнет то, что раскрывается человеку в конце жизни, — так думал дядя Костя.
Но надо было торопиться. Очень торопиться. Это тоже дядя Костя понял из слов профессора.
Жестикулируя, он шел все быстрее. Его ждали неотложные дела, и он боялся, очень боялся опоздать, не успеть сделать всего, что ему суждено сделать.
ЖЕЛЕЗНАЯ БОЧКА
Резервуар для душа можно сделать из металлической бочки: сверху подвести от артезианской скважины трубу, снизу просверлить отверстие и впаять сетку. Установить небольшой мотор — он будет качать воду в резервуар. Проще простого.
Конечно, если бы достать самолетный бак для горючего, было бы не в пример лучше. Бак плоский, удобный, прочный, тонкие стенки хорошо и быстро прогреваются. На самых богатых дачах используются для душа старые самолетные баки. У отставного полковника Серегина — самолетный бак, у профессора Сереброва — самолетный бак, над забором дачки завмага Чупурова тоже виднеется самолетный бак. Алюминиевый, ребристый, с затейливыми насечками. Интересно, где этот пройдоха завмаг раздобыл его. Еще в прошлом году у него была обыкновенная железная бочка.
Степан Векшин, опираясь на лопату, стоял на своем участке среди грядок клубники и раздумывал, где бы достать самолетный бак. Хотя бы какой-нибудь старый, завалящий, продырявленный — можно подремонтировать.
Собственно, ему пора уже идти на станцию. Ольга просила приехать пораньше. Он еще час назад надел праздничный костюм, а потом вспомнил, что надо прополоть одну из грядок. Пора ехать. Ольга ждет. Прошлое воскресенье он обещал приехать, но не приехал: надо было подогнать в дверях замки, двери, сделанные из сырого дерева, осели, и запирать их стало трудно. Начал с дверей, покопался на участке, заодно сделал и прибил скворечник — вот день и прошел. Зато теперь двери хорошо запираются, а на будущий год в деревянном, на сосне, домике поселятся скворцы. Не просто черные с большими светлыми клювами птицы, а его, Степана Векшина, скворцы будут ловить на участке комаров и петь. Ну, конечно, и на соседних будут ловить, но главным образом на его участке — только вылетит из домика скворчиха, увидит комара — «хап!». Некогда ей будет далеко летать, птенцы голодные, пищат, надо кормить!
Ольга в последнее время стала как-то спокойнее, не особенно сердится, когда он подолгу не приходит. Правда, она морщится, когда он рассказывает ей о своей даче. И напрасно. Тем более — постройка уже почти закончена, остались мелочи. Но сегодня она морщиться не будет и не рассердится за опоздание, потому что он подарит ей золотое, с аметистом колечко. Это в связи с окончанием института и к предстоящей свадьбе. Ольга, милая Ольга, ясноглазая, веселая, с длинными русыми косами, фронтовичка, была ранена, видела всякое, казалось, должна бы погрубеть, но не погрубела, любит красивые вещички. Глупая, она еще не понимает, что такое жить на собственной даче! Скоро он введет ее в калитку, широким жестом покажет на новый двухэтажный дом, на грядки клубники и молодые вишенки, на топольки, посаженные вдоль забора, на скворечник и выкрашенную зеленой краской собачью конуру (собаки еще нет, но скоро будет и свой Палкан), на ровные, посыпанные толченым кирпичом дорожки, на остекленную студию, на душ с настоящим самолетным баком. Он скажет ей только слова: «Это все твое!»
Нет, не озабоченный, не хмурый взгляд она кинет на него, а любящий и благодарный. Она уже не девочка — двадцать девять лет, закончила институт, и пора, давно пора свить свое гнездышко.
Недаром он потратил на дачу почти три года. Сначала надо создать хорошие условия для работы, а потом работать. И он будет работать — много, упорно, с наслаждением, в хорошей, уютной студии.
«Надо трудиться, а не ловчить. Дачу и все другое надо заслужить трудом! — говорит Ольга. — Ты рассказывал, что твои соседи — отставной полковник и профессор, вот они заслужили. Заслужил и рабочий и служащий, накопившие средства… Но не ты — молодой еще парень, вчерашний студент». Что ж, теперь он, молодой парень, вчерашний студент, будет здесь жить и трудиться. Четыре года назад преподаватели в художественном институте говорили, что Векшин, бывший фронтовик, хорошо знающий жизнь, обладает большими способностями. Многое прочил ему Смолин, старый профессор по композиции. «Мне радостно сознавать, что среди вас, дорогие товарищи, есть люди не только способные, но и — я не могу подобрать иного, более точного и подходящего слова — талантливые, такие, как студенты Тамара Гоглидзе и Степан Векшин», — он говорил это с институтской кафедры и многозначительно приподнимал седые, клочковатые брови на пергаментном лице. И кто знает, может быть, Векшин стал бы с места в карьер делать крупные успехи, если бы не неудача с его дипломной работой — картиной «Рапорт строителей». Ее всерьез критиковали. На картине была изображена группа строителей одной из станций метрополитена, рапортующих о завершении работы. Картину критиковали за парадность, граничащую с крикливостью, за отсутствие живых человеческих характеров и живой мысли. Были и другие причины, по которым картину сразу же после выставки предали забвению. Обескураженный неудачей, Векшин стал пробовать свои силы в графике. Сначала он нарисовал иллюстрации для двух или трех книг, а потом, когда начал строить дачу и появилась острая нужда в деньгах, брался за все, лишь бы платили: рисовал обложки для технических книг, рекламу для клубов, этикетки для гуталина и медикаментов, оформлял членские билеты различных обществ.
Трудно, не имея скопленных средств, построить большую комфортабельную дачу, и Степан Векшин несколько раз приостанавливал стройку, чтобы поднакопить денег.
И вот он достиг своего. Все близилось к концу. Остались мелочи.
Векшин долго простоял среди грядок, любуясь дачей. И в самом деле, сложенная из толстых сосновых бревен, на кирпичном бетонированном фундаменте, с застекленной студией на втором этаже и открытой террасой на первом, с дубовыми наличниками, под шифером — дача была очень хороша. Стоял довольно жаркий июньский день, и новенькие венцы, тес и двери пахли смолой. Хорошо пахли, бодряще.
Пора ехать. Ольга ждет к обеду. У нее, видимо, будет порядочно гостей. Она праздновала окончание вечернего отделения института. А скоро, очень скоро они сыграют свадьбу и поселятся, наконец, вместе. И Векшин снова подумал о том дне, когда он привезет ее в свой новый дом. Он не сразу введет ее в комнату, а сначала обведет вокруг, покажет молодые посадки, расскажет о своих дальнейших планах: провести от артезианской скважины к грядам трубы, выстроить из белого кирпича погреб, со стороны улицы сменить ограду на высокий глухой забор.
Векшин торопливо
