Ужасы жизни - Маша Гаврилова
Или конь угнал меня. Куда мы ехали, я не знала. В Кучерле я была проездом первый раз в жизни. Кучерла – поселок, или село, или деревня (я не знаю точно, в чем разница), где живут алтайцы (по крайней мере, так мне сказали). К алтайцам мы шли для разговора – я и мои друзья и подружки. К разговору мы были готовы плохо.
Мы бы говорили:
– Здравствуйте, хотим спросить про школу, а также алтайские обычаи и обряды, есть у вас какие-то обряды?
Нам бы начинали рассказывать про великую отечественную.
Нам бы сказали:
– А что будет дальше с моими внуками, этого я не знаю.
Нам бы говорили:
– Ну если разговор на пять минут, то давайте.
Но вместо этого я неслась на коне подальше от Кучерлы и от моих друзей и подружек.
Спина коня стала прогибаться и рассыпаться. Я читала, что сёдла нужны не только для контроля над конем, но и чтобы правильно распределить вес человека. Иначе позвоночник коня может не выдержать. За последнюю неделю я так отъела себе бока, что было понятно – позвоночник этого коня точно не справится. Я ела лапшу, картошечку, морковку, огурчики, хлебушек. Желудочный рай веганки. Сначала конь начал хромать на одну ногу, потом – на две ноги. Мне поездка причиняла дискомфорт в копчике. С коня пришлось слезть, и мы шли, как два старых подавленных друга. Точнее, друг и подруга.
Где мы были – этого я не знаю. К счастью, конь предпочел дорогу, а не лес, так что мы просто двигались куда-то вперед. А надо было назад. По Соне, моей подруге, я скучала. Конь был хорошим другом, но слишком маскулинным. А еще он был слабеньким, как и я. Соня слабенькой не была, Соня была хорошкой. Соня была моей соседкой по комнате. Соня меня ждала – наверное. С Соней мы иногда разговаривали, мне нравились эти разговоры. С конем выходило только молчание. Мы мирно шли без всяких слов. Конь и я были одинокими волчицами. Я и с Соней чувствовала себя одинокой волчицей. Я вообще всегда так себя чувствую, если честно.
Спустя час или два часа – я не засекала – появились знакомые места. Мы подходили к горе, с которой у меня тоже были отношения. Она называлась Филаретова гора. Или Филаретка. Я всё время просыпалась раньше всех, в четыре или шесть утра, и шла на Филаретку. Мне было страшно встретить медведя, нас предупреждали, что они тут водятся и могут убить человека, если голодные. Поэтому я разговаривала с горой и просила защитить меня. В обычной жизни я так не делала. Но экспедиция вообще меняла всех нас. Коней я раньше тоже не угоняла.
Всё детство я собирала фигурки лошадей и на дни рождения просила дарить мне не барби, а лошадку для барби. Лошадки мне нравились только в теории, на практике я никогда с ними не взаимодействовала. Так уж вышло, что я только один раз за всё детство прокатилась на пони, а больше никогда не ездила на лошадях. С тех пор всё поменялось: фигурки растерялись, а у меня появился конь.
Еще через полчаса мы с конем совсем пришли домой, только дома никого не было, все были в Кучерле. Так я стала прогульщицей Кучерлы. С того дня все мои друзья и подружки так меня называли. Обидным это не было. Обидно было другое – вечером конь ускакал от меня. Без слов.
Наступил следующий день. Мои друг и подруга пошли к алтайской гадалке (так ее называли местные жители), чтобы нагадать себе любовь, и, кажется, им это удалось. Они скрывали, что сказала им гадалка. Я тоже пошла к гадалке ради интереса. У гадалки во дворе бегали куры, кони и белые утки. Меня это впечатлило. Гадалка доставала камни и говорила мне, что всё будет хорошо. Ее слова вызывали у меня недоверие – без коня быть хорошо не может. Потом гадалка сказала, что я уже знакома со своим будущим мужем, и я подумала, что мою привязанность к коню ничто не сможет заменить. Разве может идти речь о мужчинах? От гадалки я ушла в сомнениях.
Гадалка сказала и другие вещи, часть из них была правдой. Часть из них была ложью. Кое-что проверить не удалось. Я, как она и сказала, была связана со словом, но денег у меня не было и так и не появилось. Порчу от завистников я не стала снимать – для этого нужно было умываться в ручье каждое утро две недели подряд. Я решила – пусть завидуют, что же я сделаю с ними.
Отсутствие коня меня расстраивало. Мы часто ходили в соседние деревни брать интервью, по дороге я забиралась на горы и долго смотрела вдаль. Вдруг так можно было хотя бы издалека посмотреть на моего коня. Еще в горах ловил интернет и можно было ненадолго почувствовать себя не такой одинокой. И почитать, что любят кони. Яблоки, морковь и сахар были куплены в тот же день. Но коня всё не было.
Интервью перестали мне удаваться. Точнее, я строго шла по шаблону с вопросами, но не запоминала ничего из того, что мне говорили. Каждое интервью я заканчивала вопросом: «Вы не видели одинокого коня?»
Никто не видел. А может, это конь не хотел видеться со мной и скрывался у моих респондентов. Я не знала, что и думать.
Руководители экспедиции в один из дней сделали нам выходной и повезли к горным озерам. Ехать надо было на машине, похожей на танк – страшно. Эта машина ехала по бездорожью, кренилась под невероятными углами, но так и не упала. Я цеплялась за руку Сони и орала у себя в голове. Никто не верил, что мы выживем. Это длилось два часа. Потом мы приехали живые и невредимые к озерам. Надо было идти вверх, чтобы добраться от одного озера к другому. Руководители отправили нас вперед, а сами двигались медленно. Я приободрилась: собирала чернику с кустов, любовалась белками и спотыкалась о корни столетних сосен. Это отвлекало от мыслей о коне. Также это отвлекало от дороги.
Мои друзья-коллеги потерялись где-то впереди. Когда я перестала слышать их голоса, я решила дождаться руководителей и идти с ними. Руководители всё не шли. Из кустов послышался шорох – мой конь подкрался, а я и не заметила. Он съел всю мою чернику и за это разрешил прокатиться. И мы поскакали вдоль Мультинских озер, обогнали всех коллег. Я гладила гриву коня, от ветра из глаз текли слезы. Мы доскакали до самого красивого и далекого озера, и я слезла с коня, чтобы всё сфоткать. Когда обернулась – его и след простыл. Интернета тоже не было. Была паника.
Я села на корень сосны и расплакалась, но несильно. Всё-таки вокруг было слишком красиво, а красота природы примиряет даже с самыми отчаянными ситуациями, как моя, например. Надо было идти обратно, чтобы успеть до вечерних заморозков встретить людей. Резко континентальный климат не располагал к шуткам. Но было тяжело подняться. Тут я услышала звук пилы. Было непонятно, спасут ли меня лесники или наоборот. Пока я размышляла о роли лесников в своей жизни, на горизонте показалась лодка. Это она издавала звук пилы. На лодке сидели мои коллеги. Я была спасена.
Мы сели в лодку и поехали обратно. Соня всё спрашивала, как я, и была заботлива. Оказалось, их предупредил конь. Он прискакал один, и местный лодочник, видевший меня на коне, сразу предложил «отправиться за всадницей». Они посовещались и согласились. Конец был радостным. Я простила коня за всё.
Оставшиеся дни экспедиции мы ходили в гости слушать истории про женщин, которые могут принять духовный сан; про сумасшедшего изобретателя, построившего дом-самолет из своего сна; про тайное место Филарета на горе. Филарет прятался на горе, которую потом в честь него и назвали, чтобы его не отправили то ли в тюрьму, то ли на войну. Потом он стал святым. Это был девятнадцатый век. Половина наших респондентов считала Филарета своим родственником.
