Монстросити. Панктаун - Джеффри Томас
С другой стороны, возможно, женщина была просто сумасшедшей.
* * *
Чтобы попасть в расположенный в подвале паб, Джонс пробрался по узкому туннелю из керамического кирпича, со свода которого капала вода, а пол покрывала металлическая решетка… из темноты под ней раздавалось журчание. Справа кусок стены заменяла проволочная сетка, и в сумрачном, похожем на клетку пространстве сидела группа то ли мутантов, то ли пришельцев, то ли мутировавших пришельцев. Они смотрели на Джонса со спокойствием животных, которые ждут еды или сами готовятся стать едой (возможно, так оно и было) – настолько высокие, что цепляли головами потолок, худые, точно скелеты, с потрескавшимися лицами, которые казались разбитыми и склеенными заново. Их волосы развевались, будто паутина, хотя Джонсу казалось, что влажный воздух здесь, внизу собирался вокруг его лодыжек.
Грохочущая мелодия нарастала, и когда он открыл металлическую дверь, музыка миной-ловушкой взорвалась у него перед носом. Сутулые тяжелые спины в баре, голая женщина с брюшком, исполнявшая медленный танец на бильярдном столе. Джонс даже не взглянул на ее необъятную грудь, которые вращались в дымчатом свете, словно планеты – у взращенных с Завода отсутствовало сексуальное влечение, даже у женских версий.
За угловым столиком сидел молодой человек с рыжими волосами, которые редко встречаются в природе. Он улыбнулся и сделал легкий жест. Джонс направился к нему, снимая темные очки. И наблюдал за лежащими на столе руками мужчины – не прятался ли под его газетой пистолет?
Волосы у мужчины были длинные и сальные, борода нечесаная и неухоженная, но он был хорош собой и голос имел дружелюбный.
– Рад, что вы решили прийти. Я – Невин Парр. – Они пожали друг другу руки. – Садитесь. Что будете пить?
– Кофе.
Мужчина подозвал официантку, которая принесла им обоим кофе. Джонс отметил, что рожденец тоже не притуплял свои ощущения алкоголем.
– Итак, как же вы познакомились с моим приятелем Мудрингом? – спросил рожденец, поднимая свою чашку с отбитым краем и осторожно отпивая.
– На улице. Он дал мне денег на еду в обмен на небольшую услугу.
– Так что теперь вы время от времени перевозите для него наркотики. Иногда берете на передержку «горячие» стволы.
Джонс хмуро посмотрел на свои ладони в перчатках, переплетенные, будто спаривающиеся тарантулы.
– Я разочарован. Думал, Мудринг сдержаннее.
– Пожалуйста, не сердитесь на него; я же говорил, что мы с ним старые приятели. Что ж, как бы там ни было… мне следует называть вас мистер Джонс? – Парр широко улыбнулся. – Магниевый? Или Мэг?
– Это все одинаково бессмысленно.
– Я никогда раньше по-настоящему не общался с кем-то из взращенных.
– Мы предпочитаем слово «тень».
– Хорошо, мистер Тень. Итак, сколько вам лет?
– Пять.
– Вы довольно сообразительны для пятилетки.
– Закодированная память длинноцепочечных молекул в капельнице для мозга. Я знал свою работу еще до того, как вылез из резервуара.
– Разумеется. Пять лет, да? Примерно в этом возрасте вас, ребята, и начинают заменять, верно? Говорят, что именно в этом возрасте вы начинаете наглеть… терять контроль. Поэтому вы и сбежали с Завода, не так ли? Поняли, что ваше время почти истекло.
– Да. Я знал, что меня ждет. Девять взращенных из моей команды удалили за два дня. Все они были примерно моего возраста. Мой контролер сказал, чтобы я не волновался, но я все понял.
– Уборка дома. Подвоз свежего мяса. Их убивают, не так ли? Старых взращенных. Их сжигают.
– Да.
– Я слышал, при побеге вы убили двух человек. Двух настоящих людей.
– Мудринг очень болтлив.
– Дело не только в нем. Вы убили двух человек. Я слышал, вас ищут. Называют «горячей головой» из-за татуировки. Могу я ее увидеть?
– На публике это неразумно, правда?
– Вы здесь не единственный сбежавший клон, но правда ваша, у нас работа, которая требует осмотрительности. Просто мне нравятся татуировки, у меня самого есть несколько. Видите? – Он закатал рукав, обнажив темную массу, на которую Джонс бросил лишь беглый взгляд. – Я слышал, на ваших татуировках прямо отрываются. Кто-то же должен получать удовольствие.
– Татуировки делают роботы. Они просто получают доступ к файлам с графическими изображениями. В большинстве случаев те не имеют никакого отношения к нашим функциям или выбранным для нас именам. Их делают для нашей идентификации и, наверное, для развлечения наших коллег-людей. Для них это красиво, я полагаю.
– Вас не поймали, но вы по-прежнему живете там же, недалеко от Завода. Наверное, вы скрытны. Это полезное качество. Так где же вы остановились?
– Не ваша забота. Когда я вам понадоблюсь, оставьте сообщение Мудрингу. Когда он увидит меня, передаст. Мудрингу тоже не обязательно знать, где я живу.
– Мудринг – ваш друг, или это просто бизнес?
– У меня нет друзей.
– Это очень плохо. Думаю, мы могли бы стать друзьями.
– Не представляете, как много это для меня значит. Итак, почему я вам понадобился? Потому что принадлежу к взращенным? И если да, то почему?
– Еще раз… потому что при побеге с Завода вы убили двух человек. Я знаю, что вы сможете убить снова, если у вас будет верный стимул.
– Я рад, что мы добрались до дела. Так каков же мой стимул?
– Пять тысяч мунитов.
– За убийство человека? Довольно дешево.
– Только не для взращенного, который за всю свою жизнь не заработал ни одной монеты. Не для взращенного, который живет на улице.
– Так кого же я должен убить?
– А это еще один стимул для вас, – ответил Невин Парр, на вкус Джонса, он слишком много улыбался. Сам Джонс редко улыбался. Он слышал, что улыбка – черта, оставшаяся от животных предков рожденцев, по сути она была угрожающим показом клыков. Идея его позабавила и заставила чувствовать себя более развитым, поскольку он-то редко искажал собственное лицо подобным образом. После напряженной паузы Парр, по-прежнему улыбаясь, продолжил: – Человек, о котором идет речь, – Эфраим Майда.
Джонс приподнял свои безволосые брови, хмыкнул и помешал кофе.
– Он – лидер профсоюза. Отлично охраняемый. Готовый мученик.
– Не обращайте внимания на последствия. Он доставляет проблемы людям, на которых я работаю, и эти проблемы похуже, чем принесет его смерть.
Джонс поднял глаза, внезапно
