Едгин, или По ту сторону гор - Сэмюэл Батлер
Единственная серьезная опасность, которую предвидел писатель, состояла в том, что машины настолько нивелируют разницу в физических и умственных способностях людей и настолько ослабят конкуренцию, что многие физически ущербные лица окажутся скрытыми в массе и передадут ущербность потомкам. Он боялся, что избавление человека от нынешних нагрузок может вызвать вырождение человеческого племени и в конце концов тело станет чистым рудиментом, а человек превратится в душу и приложенный к ней набор механизмов, в высокоумный, но бесстрастный источник и элемент механического действия.
«Много ли в жизни ситуаций, когда мы можем обходиться без вынесенных за пределы тела конечностей! Наше физическое состояние меняется в зависимости от времени года, возраста, улучшения или ухудшения материального благополучия. Если на улице ненастье, мы вооружаемся органом, который принято именовать зонтиком и который предназначен для защиты одежды или кожных покровов от вредного воздействия дождя. Сегодня у человека есть много экстракорпоральных членов, которые для него куда важнее, чем наличие густой шевелюры, и уж во всяком случае важнее бакенбард. Память его обращается к записной книжке. С возрастом он становится все более сложносоставным, на носу появляются приспособления для улучшения зрения, многие обзаводятся искусственными зубами и волосами; а если человек относится к состоятельным, то имеет в распоряжении большой ящик на колесах, пару лошадей и кучера».
Этот писатель ввел в обиход оценку людей в лошадиных силах и придумал классифицировать их по родам, типам, видам и подвидам, присвоив категориям названия, заимствованные из гипотетического языка и включающие указание на количество конечностей, которыми они могут управлять в любой момент времени. Он показал, что чем ближе люди к абсолютному богатству, тем более высоко и тонко они организованы, и никто, кроме миллионеров, не обладает полным набором конечностей, объединяющих человечество в единое целое.
«Эти мощные организмы, ведущие банкиры и коммерсанты, в течение одной секунды устанавливают связь с особями, принадлежащими к тому же роду, на всем земном пространстве; для их могучих и тонко устроенных душ не существует материальных препятствий, тогда как души бедняков засорены и стеснены в движениях материальным, налипшим на них, как патока облипает мушиные крылья или как зыбучий песок засасывает человека: их глухим ушам нужны дни и недели, чтобы расслышать то, что издалека сообщает им собрат, в то время как у более высокоорганизованных классов на это уходит секунда. Кто станет отрицать, что тот, чья идентичность определяется тем, что в его распоряжении находится литерный поезд, и кто может поехать, когда ему заблагорассудится, туда, куда пожелает, есть личность более высокоорганизованная, чем тот, кому пожелать подобного могущества — все равно что пожелать обзавестись птичьими крыльями (и с теми же шансами получить желаемое), и у кого ноги — единственное средство передвижения? Этот старый враг философов, материя, субстанция, губительная в основе и по существу, петлей сжимает шею бедняка и душит его, но для богатого материя нематериальна: тщательно продуманная организация экстракорпоральной системы освобождает душу.
В этом секрет очевидного пиетета, который бедные испытывают к тем, кто богаче; было бы величайшей ошибкой считать, что это почтение имеет причиной мотивы, которых следует стыдиться: это естественное уважение, какое все живые существа питают к тем, кого признают стоящими выше их на лестнице животной жизни; оно аналогично благоговению, какое собака чувствует к человеку. У диких племен необыкновенным почетом бывает окружен обладатель огнестрельного оружия, и на протяжении всех памятных человечеству веков людям было свойственно чувство, что те, кто больше всего стоит, и есть самые достойные».
В этом духе он продолжал еще долго, пытаясь показать, какие перемены в распространении животной и растительной жизни на территории королевства были вызваны тем или иным изобретением и как каждое было связано с моральным и интеллектуальным развитием человеческих особей; он особо описал вклад иных из них в создание и преобразование человеческого тела, равно как и вклад, который внесут они в будущем в разрушение последнего. Однако проповедь первого писателя имела куда больший успех, и ему удалось подстрекнуть народ к уничтожению всего, что было изобретено за предшествующий период длительностью в 271 год, каковой промежуток был согласован всеми партиями после нескольких лет споров, следует или не следует пощадить некую разновидность катка для глаженья белья, особо популярную у прачек. Наконец победило мнение, что каток представляет опасность, и он оказался под запретом, подпав под 271-летнее ограничение. Засим последовала реакция и ряд гражданских войн, едва не превративших страну в руины, но всё это находится уже за рамками моего повествования.
XXIII. Воззрения едгинского пророка относительно прав животных
Из предыдущих глав видно, что едгинцы — народ кроткий и многострадальный; их легко провести за нос; они готовы принести в жертву здравый смысл, возложив его на алтарь в храме логики; надо только, чтоб явился средь них философ, создал небывалое учение и, завоевав репутацию пророка, сбил их с пути или убедил, что их учреждения не основаны на строжайших принципах нравственности.
Ряд пертурбаций, которых я сейчас коснусь, демонстрируют это даже яснее, чем более поздняя смута, в ходе которой они резали друг другу глотки из-за машин; ибо если бы второй из двух реформаторов, о ком я собираюсь рассказать, увлек их на стезю, которую считал — или делал вид, что считает — единственно верной, всё их племя вымерло бы от голода в течение года. К счастью, здравый смысл, хотя по природе он — кротчайшее из живущих созданий, способен, ощутив нож у горла, найти в себе неожиданные силы и волю к сопротивлению и обращает доктринеров в бегство, даже когда тем кажется, что они связали его по рукам и ногам и он полностью в их власти. А случилось, насколько я смог выведать у знатоков, следующее.
Примерно две с половиной тысячи лет назад едгинцы были нецивилизованными и жили за счет охоты, рыбалки, примитивного земледелия и ограбления других племен, еще не полностью ими покоренных. У них не было ни школ, ни философских систем, но, ведомые чутьем наподобие собачьего, они всё делали правильно — со своей точки зрения и с точки зрения соседей; здравый смысл народа еще не подвергся извращениям, и на преступления
