Фолкнер - Мэри Уолстонкрафт Шелли
Единственным, что могло излечить его от душевных терзаний, было ее общество; он хотел присоединиться к ней в поместье леди Сесил, но получил письмо, в котором говорилось о Джерарде Невилле, том самом диком мальчике, которого они видели в Бадене, и ее добром друге из Марселя: он по-прежнему страдал от меланхолии и был несчастен, но изменился и приобрел тысячу качеств, внушавших любовь и восхищение; он обладал чувствительной поэтичной натурой, был по-женски добр и нежен и по-мужски решителен и независим. Элизабет писала о нем коротко, памятуя о запрете Фолкнера упоминать его имя, но считала своим долгом рассказать о нем своему благодетелю; она чувствовала себя обязанной не только отцу, но и новому другу, полагая, что должна поведать о его добродетелях, — вдруг Фолкнер случайно ошибся и приписал ему качества, которыми Невилл на самом деле не обладал?
Теперь Фолкнер не мог больше думать ни о чем другом. Читать о добродетелях Джерарда Невилла было и радостно, и неприятно. Светлая половина его души радовалась, а темная роптала; в нем затаились зависть и неприязнь ко всему, что было как-либо связано с тем, кого он ненавидел, а таким человеком был отец Джерарда. Вместе с тем Джерард приходился сыном ангелу, которого он боготворил и уничтожил; эта женщина души не чаяла в своем ребенке, и ее блуждающий, неупокоившийся дух наверняка бы утешился, узнав, что он вырос таким, каким она хотела его видеть. Он вспомнил, как мальчик похож на нее, и душа его смягчилась. Но мысли о прошлом, о совершенном им преступлении и о сыне, что теперь будет вечно оплакивать потерянную мать, с новой силой всколыхнули в нем мучительные угрызения совести.
Казалось странным, что Элизабет случайно встретилась с ним уже в третий раз, и первым побуждением Фолкнера было вызвать ее домой. Каким бы благородным и талантливым ни был Джерард, какими бы редкими и возвышенными качествами он ни обладал, Фолкнеру казалось крайне нежелательным их сближение с Элизабет, ведь между Фолкнером и Джерардом Невиллом существовала непреодолимая, чудовищная и смертельная пропасть, и всякая дружба между Невиллом и его приемной дочерью могла привести лишь к разрыву между ней и Фолкнером. Он достаточно выстрадал, но этот последний удар, такая причина их возможной разлуки стали бы слишком большим испытанием для его стойкости.
И все же он должен был выдержать это испытание. Леди Сесил втайне от Элизабет прислала ему письмо с явной целью сообщить об улучшении здоровья своей гостьи; она также снова приглашала и его самого. Но в письме содержался скрытый смысл, и Фолкнер его уловил. Леди Сесил была слишком молода, чтобы прослыть опытной сводницей, но она явно задумала поженить Невилла и Элизабет и лелеяла эту мысль. В обычных обстоятельствах Джерард мог бы поискать себе партию намного выше по статусу; впрочем, то же самое можно было сказать и об Элизабет как о единственной наследнице высокородного и богатого отца. Но леди Сесил не придавала этому значения; из-за особенного темперамента, преданности покойной матери и неприязни к обществу, а также равнодушия, которое он прежде проявлял к женским чарам, Джерарду было бы сложно найти себе супругу. Элизабет же с ее героической и бескорыстной натурой, абсолютной неосведомленностью в правилах светского общества и готовностью сочувствовать тем устремлениям, которые другим женщинам показались бы бессмысленными и глупыми, казалась очень подходящей для него парой. Леди Сесил видела их вместе и верила, что близкая дружба может перерасти в любовь. Это приводило ее в восторг, но она посчитала, что отец девушки должен иметь право голоса в таких вопросах, и написала Фолкнеру, с величайшим тактом намекнув на все вышеописанное. Фолкнер уловил, к чему она клонит, и тут же пришел к умозаключению, что дочь навсегда для него потеряна.
Эта мысль привела к смятению чувств, подобному землетрясению, от которого дрожит земная твердь и рушатся даже самые устойчивые здания. Он похолодел от страха; на лбу выступил ледяной пот; это неестественно — это их погубит, подумал он, навлечет на их головы страшные беды и разрушения.
А что, если нет? Между ними с Элизабет не было родства; если Элизабет Фолкнер никогда бы не смогла выйти за Джерарда Невилла, для Элизабет Рэби таких препятствий не существовало. Был ли лучший способ компенсировать нанесенный мальчику ущерб, чем препоручить его заботам существо, возможно, даже более совершенное, чем его погибшая мать, которое будет утешать и радовать его до скончания дней? Пусть будет так; с этого момента Фолкнер понесет наказание и навсегда скроется от своей возлюбленной дочери, от смысла своей жизни. Мысль об этом пугала, но это было неизбежно.
Но как принести эту жертву? Фолкнер решил, что вернет Элизабет в родную семью и уедет в далекую страну. Признаваться в содеянном необязательно. Нет! Именно так он компенсирует Джерарду причиненное зло: сожжет бумаги, сохранит прошлое в тайне, и, даже когда он умрет, Элизабет не узнает, что причиной печалей ее супруга был ее названый отец. План будущего для всех троих сложился у него в голове очень быстро, но бывают моменты, когда грядущее со всеми его условиями и вероятностями с пугающей отчетливостью вырисовывается перед нашим провидческим взглядом, и мы ведем себя так, будто все уже случилось. Он снова станет солдатом, и на этот раз смерть не откажет ему в воздаянии.
В любом случае, вернув Элизабет родной семье, он восстановит справедливость и сделает то, что надо было сделать уже давно. Любая семья сочтет за дар принять благородное, преданное и ласковое дитя, достойное гордого имени, наделенное и внешней, и душевной красотой. Хотя она многим ради него пожертвовала, ей ни к чему больше связывать себя с его несчастной судьбой. Если даже их брак с Невиллом останется фантазией, то, вернув себе имя и статус, она получит
