Фолкнер - Мэри Уолстонкрафт Шелли
Вот и все, сэр, — проговорил Хоскинс. — Больше он мне ничего не рассказывал, а если и рассказывал, то я забыл; но в остальном я совершенно уверен. Была женщина, с которой сбежал его друг, и она погибла, не добравшись даже до побережья; была ли ее смерть случайной или неслучайной, ее похоронили, как мы хороним на дальнем Западе: без колокольного звона и молитвенника. Имени этой дамы Осборн не знал, но знал имя джентльмена, однако с тех пор тот не давал о себе знать, и Осборн считает, что он мертв. А теперь сами решите, стоит ли мой рассказ двухсот фунтов». Вот что он рассказал, София. Из грубых уст этого простого человека я впервые узнал что-то, что пролило свет на судьбу моей матери.
— Странная история, — ответила леди Сесил и поежилась.
— Но я готов жизнью поклясться, что она правдива, — воскликнул Невилл, — и я это докажу. Осборн сейчас в Мексике. Я навел справки в американском консульстве. В конце лета он должен вернуться в Вашингтон. Через несколько недель я отплыву в Америку и увижусь с этим человеком, который теперь приобрел приличную репутацию; узнаю, обоснованны ли предположения Хоскинса. Если да — а разве можно в этом сомневаться? — если моя мать действительно погибла при описанных обстоятельствах, я узнаю, как именно это произошло, и выясню имя убийцы.
— Убийцы? — воскликнули женщины.
— Да; я не могу назвать его иначе. Даже если все произошло случайно, он все равно убийца! Помни, я сам был свидетелем того, как мать увезли силой. Тот, кто ее увез, по справедливости может считаться убийцей, пусть даже его руки не запятнаны кровью! Я сказал «кровью»? Нет, ее кровь не пролилась; но я знаю, где она погибла, знаю то самое место, будто все произошло на моих глазах. Я представляю наш пустынный, одинокий берег; коварные, смертельно опасные воды, забравшие ее жизнь в ту самую ночь, когда бушевала буря; свирепый западный ветер, чьи неумолимые порывы гонят волны к устью. Он искал безлюдное место на берегу; возможно, рядом его поджидало судно, которое должно было незаметно увезти ее прочь. Я словно читал каждый акт этой трагедии и слышал, как она испустила последний вздох, погрузившись под воду и думая обо мне. Эти негодяи увезли ее силой; ни друзья, ни священник не присутствовали на ее похоронах; их провели без должных ритуалов; вместо надгробия враг воздвиг над ней гору клеветы, а унылый песчаный берег стал ее могилой. Ах, как терзают, как мучат меня эти мысли! Вместо того чтобы унять мои тревожные сомнения, рассказ Хоскинса лишил меня сна. Теперь я вечно вижу перед глазами картины смерти, сердце рвется отомстить убийце, а мысль о матери вызывает у меня такое сожаление, такую священную скорбь, что я готов потратить жизнь, блуждая по этому берегу в поисках ее останков, чтобы наконец пролить над ними слезы и перенести их в более достойное место захоронения. Впрочем, возможно, и не придется тратить жизнь, чтобы достичь обеих этих целей; все может оказаться намного проще.
— История печальная, но слишком странная и неопределенная, — заметила леди Сесил, — и чересчур запутанная, чтобы покидать нас и ехать куда-то за океан!
— Я бы поехал, даже следуя более призрачной нити, — ответил Джерард, — и тебе это прекрасно известно. Неужто та, что доехала до самого Египта, боится расстояний? Моя дорогая Софи, ты определенно посчитала бы меня безумцем, если бы я, посвятив свою жизнь одной-единственной цели, позволил трансатлантическому плаванию встать между собой и шансом раз и навсегда прояснить это дело, пусть шанс и невелик! Тысячи людей еженедельно совершают подобное плавание из любопытства и удовольствия. Я и так себя сдерживаю, откладывая путешествие до момента возвращения этого человека в Вашингтон. Сначала я думал отправиться в путь немедленно и встретить его на полпути из Мексики, но побоялся с ним разминуться. Но я должен быть там, в Америке; ведь если с ним что-то случится, если он умрет, его тайна умрет вместе с ним, и я вечно буду себя укорять!
— Но домыслы так безосновательны… — начала было леди Сесил, однако Невилл нетерпеливым жестом ее остановил и воскликнул:
— Ты неблагоразумна, Софи! Отец, кажется, переманил тебя на свою сторону.
Тут вмешалась Элизабет и спросила:
— Вы несколько раз встречались с этим человеком?
— С кем? С Хоскинсом? Да, трижды, и каждый раз он рассказывал одно и то же. По основным вопросам никогда не путался. Он всякий раз утверждал, что женщину похитили в его родных краях, на побережье Камберленда; что сразу после этого происшествия — то есть двенадцать лет назад — Осборн приехал в Америку; что она погибла, став жертвой своего прокля́того возлюбленного. Он познакомился с Осборном сразу после приезда в Нью-Йорк, когда тот еще страдал от панического страха после случившегося и пугался прибытия любого корабля из Англии. Поначалу он тщательно скрывал от своего нового знакомого, что с ним произошло, но потом его сердце не выдержало — и он обо всем рассказал. Хоскинс также вспомнил, как однажды из Лондона прибыл полицейский искать подозреваемого в растрате банкрота — и Осборн, лишь прослышав, что ведутся поиски преступника, несколько дней скрывался. Так что я не сомневаюсь, что Осборн был причастен к ужасной трагедии, которая в моих глазах приравнивается к убийству, а возможно, и являлся активным ее участником. Я не сомневаюсь — не могу сомневаться, — что моя мать умерла именно тогда и именно там. Но как она умерла? Кровь стынет в жилах, когда я задаю себе этот вопрос, и я готов отправиться на край земли, чтобы узнать об этом, обелить ее имя и отомстить за ее смерть.
Элизабет почувствовала, как рука Джерарда задрожала и похолодела. Он встал и направился в гостиную, а леди Сесил шепнула подруге:
— Как же мне его жаль! Ехать в Америку, наслушавшись таких рассказов! Даже если хоть что-то из этого правда, лучше всего об этом навсегда забыть. Дорогая Элизабет, умоляю, попробуй его отговорить!
— Думаете, мистера Невилла так легко отговорить? И надо ли это делать? — ответила ее подруга. — Безусловно, все, что ему рассказали, очень неопределенно; показания прозвучали из третьих уст, от человека, заинтересованного в награде. Но не забывайте, он посвятил всю жизнь попыткам снять с матери обвинения; и если он полагает, что эта история — ключ, который приведет его к правде, возможно, это действительно так; он ее сын, и его внутреннее чутье не сравнится с нашим, ведь оно
