Повести монгольских писателей. Том второй - Пурэвийн Хорло
— Его преосвященство лама-гэгэн следует на богомолье в Тибет. Вот его документ и виза Чоя-дарги. — Зайсан достал из-за пазухи выездной паспорт и вручил Бату. Все верно. На паспорте стояла печать и подпись Чоя. Местные власти разрешали выезд.
— Пусть уважаемые ламы сейчас возвращаются в свой стан, нам нужно исполнить кое-какие формальности. Свое решение мы вам сообщим, как только оно будет принято, — сказал Бат, чтобы выиграть время.
Лама-зайсан попробовал было возражать, но Бат был тверд.
Как только ламы уехали, Бат поспешил к Чою.
— Это твоя подпись? — показал он Чою паспорт гэгэна.
— Да, моя, — подтвердил Чой, — а что случилось?
— И ты считаешь, что этих лам можно просто так выпустить за кордон? Отдаешь ли ты себе отчет в своих действиях, уважаемый Чой?
— Напрасно кипятишься, Бат. Все равно нам придется их пропустить. Гэгэн-лама — известный человек, араты его уважают и боятся. Не нам ему перечить. А потом, — Чой понизил голос, — разве ты не знаешь, что гэгэн наделен сверхъестественной силой? Не приведи бог с ним связываться, беды не оберешься.
— Что-что? Какой такой сверхъестественной силой?! — возмутился Бат. — Здесь, на далекой границе, мы с тобой сила, мы — представители народной власти. Плохой мы будем ей опорой, если станем дрожать перед ламой или бывшим феодалом! И потом, что это у гэгэна за сила сверхъестественная!!! Никакой особой силы у него нет. Это я вам, Чой-гуай, говорю, как член Революционного союза молодежи, — переходя на «вы», заключил Бат. — Лично я гэгэна и его волшебств не боюсь. Меня сейчас интересует другое — с какой целью он едет за границу. И будьте уверены — я это выясню.
— Его преосвященство следует на богомолье, — твердил Чой.
— Как бы его молитвы не нанесли вреда нашей родине.
— Какие у вас основания так считать?
— А помнишь карту? На ней монастырь твоего гэгэна был отмечен особым значком… Так что, друг, я бы запретил выезд гэгэна.
— Видимо, ты прав, Бат, — закивал головой Чой. — Но что же нам предпринять?
— Без указания аймачного центра ты не должен был разрешать выезд. И со мной ты не посоветовался. Выход один — ты скажешь ламам, что допустил ошибку, и аннулируешь визу.
— Что ж, придется так сделать, — согласился Чой.
Когда ламе-зайсану сообщили об этом, он пришел в ярость. Поздно ночью гэгэн снялся со стоянки и двинулся в обратный путь. Проследить за возвращением гэгэна в монастырь Бат поручил караульному Дамбе. На другой день караульный вернулся и сообщил, что все в порядке. Бат успокоился, но не надолго. Через несколько дней в таможню приехал Ойдов, младший брат Базара. Братья давно не виделись, и Бат распорядился приготовить хороший ужин. За едой Ойдов вдруг сказал:
— Сегодня мне повезло, я получил благословение от самого ламы-гэгэна.
— Где вы его встретили? — с тревогой спросил Бат, отодвигая чашку с недопитым чаем.
— Возле колодца Суджэ. Его слуга верблюдов поил.
— Что же, с гэгэном был всего один слуга?
— Да, слуга и три верблюда.
— А куда они направлялись?
— Не знаю. Но думаю, что путь им предстоит не близкий. На верблюдах — большие дорожные сумки, поверх привязан таган и котел.
«Да, такое путешествие вовсе не похоже на поездку в гости. Да и верблюдов перед отъездом за кордон поят именно у колодца Суджэ, — потом долго не будет водопоя», — прикинул Бат.
— Базар-гуай, немедленно седлайте коней, — отдал он приказание.
— Запасных лошадей брать?
— Обязательно!
Вскоре начальник таможни и караульный были в пути. Они скакали уже несколько часов. Только легкая пыль вилась из-под копыт их лошадей.
— Успеем мы их догнать, прежде чем они доберутся до границы, Базар-гуай? — с волнением спрашивал Бат.
— Не беспокойтесь, дарга, конь быстрее любого, даже самого быстроходного, верблюда, — отвечал Базар, всматриваясь в синеющую на горизонте горную гряду. — Погодите-ка, а что это там впереди? — сказал вдруг Базар, показывая на юго-западную окраину гор.
Бат придержал коня и поднес к глазам бинокль.
— Я вижу трех верблюдов!
— Это они, дарга. Вперед!
— Постойте, Базар-гуай. Давайте обогнем горы с запада и встретим их у самой границы.
Кони летели как птицы.
— Осторожней! — уже на полном скаку предостерег своего спутника Бат. — Они могут быть вооружены.
Обогнув длинный язык хребта, Бат с Базаром остановились на узкой горной тропе. Бат загородил проезд. Базар встал рядом с Батом, стремя в стремя. Те, кого они ждали, появились, когда дневная жара стала спадать и из ущелья потянуло свежестью.
— Стой! — громко приказал Бат.
Ехавший первым лама-зайсан начал торопливо отвязывать от седла винтовку.
— Руки вверх! Стреляем!
Ламы нехотя подняли руки.
Базар отобрал у зайсана оружие и заставил верблюдов лечь. Даже слой дорожной пыли был не в силах скрыть смертельную бледность, залившую лицо молодого гэгэна.
— Куда вы ехали? — спросил у него Бат.
— В Шарватайский дуган, который лежит в этих горах, — ответил он, не поднимая глаз на начальника таможни.
— Это ложь! Шарватайский дуган вы давно уже прошли. Лучше говорите правду, — сурово сказал Бат.
ОБРАТ И МАСЛО
После ареста гэгэна часть местных аратов стала проявлять недовольство действиями начальника таможни. Некоторые открыто обвиняли Бата в неуважении к духовным лицам. Впрочем, прямо в лицо Бату это никто не говорил, кроме одного человека, который уже не раз появлялся в таможне, чтобы получить деньги за доставку топлива. Причем Бат уже дважды уплатил ему за одну и ту же работу, но тот приходил снова и снова. Это был невысокого роста пожилой мужчина с блестящим, словно начищенная бронза, лицом, в дэле из чесучи, которая когда-то, видимо, была белой, а теперь от грязи и времени стала черно-коричневой. Он буквально не давал Бату житья, ходил за ним по пятам и громко бранил за оскорбление ламаистской церкви. У этого защитника религии было два прозвища — Хозяин Стреноженного Коня и Желтолицый с Гноящимися Глазами.
Вот и теперь, когда Бат сидел в юрте, к нему явился Желтолицый.
— Эй ты, богохульник! Отдавай деньги за аргал, не то я из тебя дух вышибу!
— Я вас не боюсь, — спокойно отвечал Бат. — Вам не понять, какую силу дал мне союз молодежи. И запомните — покуда я жив, я буду твердо защищать завоевания революции. Ступайте прочь, ваши кулаки мне не страшны.
— Убью! — завопил Желтолицый.
— Ступай себе. Таких, как я, большинство, и уж если мы замахнемся, от нашего кулака пощады не будет.
Желтолицый попятился к двери и бросился вон. Больше на таможне он не появлялся.
