Флирт - Бут Таркингтон
Старомодная латунная ручка звонка с правой стороны двери частично была вырвана из гнезда. Молодой человек попробовал разными способами извлечь из нее звук, и наконец это ему удалось.
Где-то в доме женский голос, уже немолодой, напевал один и тот же повторяющийся отрывок из гимна «Веди нас, добрый свет». При втором удачном соприкосновении колокольчика с ручкой звонка пение стихло. Последовало молчание, которое можно было истолковать как напряженное препирательство шепотом.
Более молодой голос настойчиво произнес «Лора!» и через мгновение к мистеру Корлису вышла темноглазая, темноволосая девушка лет двадцати.
Увидев девушку, он тотчас вернул тонкую позолоченную карточку в карман, откуда собирался ее вынуть. Незнакомка взглянула на него с немым вопросом. В спокойных глазах не отразилось ни тени заинтересованности, что несколько огорчило гостя, поскольку девушка вызвала в нем определенную симпатию. Высокая, подтянутая, стройная, она была похожа на снежную королеву, несмотря на темную, невзрачную юбку. Такому впечатлению, возможно, способствовала нежная свежесть ее шеи с галстуком-боло[2] под воротником и ровная матовая кожа цвета слоновой кости, на фоне которой выделялись ровно очерченные строгие черные брови и волнистые черные волосы. Прохлада исходила от невозмутимого, сдержанного лица. При этом выражение глаз девушки не казалось вялым. Где-то глубоко внутри горели искорки, не яркие, но ровные и непостижимые, как неподвижные звезды зимой.
Мистер Вэл Корлис, только что возвратившийся из Парижа и Неаполя, снял соломенную шляпу с белой лентой и поклонился так, как еще никто и никогда не кланялся у этой двери. Это было эффектное приветствие, которое достигается уверенным, быстрым наклоном тела с идеально выпрямленными спиной и шеей. Предупредительная любезность без капли сердечности. Такая тщательно продуманная «чужеземная» формальность, очевидно, была привычна для исполнителя. Он старался напрасно — приветствие тоже не произвело на девушку никакого впечатления. Ее самообладание даже немного обидело гостя.
— Меня зовут Вэл Корлис. Могу ли я увидеть мистера Мэдисона?
— Да, он дома, — она указала на открытую дверь в холл справа от себя. — Вы подождете там?
— Спасибо, — сказал мистер Корлис, проходя внутрь. — Я буду…
Фразу пришлось оставить незаконченной, так как девушка уже скрылась из виду. Теперь можно было свободно поразмышлять о ее необычном хладнокровии.
В комнате за закрытыми жалюзи стоял успокаивающий полумрак — после яростного солнца снаружи. Приятная темнота была вторым после девушки привлекательным моментом, который мистер Корлис отметил, пока ждал хозяина.
В остальном же это была унылая маленькая комната, непропорционально высокая. Здесь стояли семь стульев (все от разных наборов, но примерно одного вида — с резными ножками, и все они были обтянуты отталкивающей синей обивкой). У поцарапанного инкрустированного столика тоже были резные ножки; в стороне располагался маленький диван из тех, на котором всегда бывает трудно занять удобное положение. С далекого потолка свисала когда-то позолоченная газовая люстра с тремя шарами матового стекла. Имелись неоспоримые свидетельства того, что когда-то шаров было пять, но два из них давно разбились.
Старая атласная ширма синего цвета с вышитым красным камышом и совой над прудом прикрывала камин из искусственного черного мрамора — его враждебную черную пасть украшала миниатюрная решетка. Мотив совы и пруда на ширме повторялся в бесчисленном множестве других сов, отраженных в бесчисленных прудах на некогда серебристых обоях, которыми были оклеены стены.
Корлис вспомнил, что в его детстве это место называлось «гостиной», хотя теперь, судя по всему, семья Мэдисон считала помещение «приемной». Это было место, где когда-то давно его тетушка принимала посетителей, которые, как она справедливо надеялась, не станут задерживаться. В целом комната вполне могла бы служить испытательной психиатрической лабораторией, так как любое таящееся безумие здесь непременно проявило бы себя.
Гостя удивила одна деталь — плетеная корзина для бумаг, бессмысленно стоящая на столике. Ее неуместность привлекла внимание Корлиса. На дне корзинки обнаружилась свежая, недавно распустившаяся роза.
Послышался шорох, чей-то раздраженный шепот, заглушенный звонким мальчишеским голосом, в котором прозвучало решительное, но неразборчивое возражение. Женский голос протестующе вскрикнул «Кора!», и тут же в открытой двери показалась поразительно красивая девушка.
Она напевала «Когда умирает любовь» и сразу направилась к столику в центре комнаты, как бы не замечая присутствия постороннего. Девушка была чуть моложе той, первой, что впустила ее. Более гибкая, более живая, более хрупкая и куда более женственная, она, несомненно, приходилась сестрой «снежной королеве». Глаза у нее были почти такие же темные, только взгляд был ищущим, беспокойным, трогательным. Такие глаза невозможно представить на лице Дианы, зато ими обладают более пылкие охотницы.
Волосы у девушки были намного светлое, чем у сестры, по цвету они напоминали высушенные на солнце кукурузные рыльца. На голову ниже ростом, чем сестра, как-то круглее, она все равно была прекрасно сложена. В ней чувствовалась неуловимая бархатная мягкость. Она казалась воплощением ласковой улыбки и своим появлением распространяла веселье и кротость, как будто солнечный свет бежал впереди нее. В отличие от сестры, она была безупречно одета — от очаровательной макушки до высоких каблуков белых замшевых туфелек. Обшарпанный старый дом был неказист и старомоден для такой красивой и современной девушки.
Мистер Вэл Корлис еще раз взглянул на розу в корзине для бумаг.
Девушка ахнула и остановилась, красиво прижав руку к груди.
— О, извините! — воскликнула она. — Я не знала, что у нас… Я искала книгу, мне казалось, что…
Ее охватило очаровательное смущение, и глаза после одной-единственной, быстрой, но сосредоточенной встречи с глазами мистера Корлиса прикрылись изящными ресницами. Ее голос был создан, чтобы волновать мужчин, это было ясно с первого слова. И вообще эта девушка отличалась какой-то неотразимой прелестью. Искушенный молодой человек немедленно оценил, что никто, услышавший этот чарующий голос, не сможет его позабыть.
— Что ж, ее здесь нет — книги нет.
Она повернулась, чтобы выйти из комнаты.
— Мне кажется, здесь есть еще кое-что, принадлежащее вам, — сказал Корлис.
— Вот как? — Она остановилась, очаровательно глядя на него через плечо.
— Вы забыли розу. — Он вынул цветок из корзины для бумаг и повторил интригующий поклон, уже однажды выполненный у входной двери. На этот раз его усилия не были потрачены впустую.
— Я?
— Да, вы потеряли цветок. Он принадлежит вам.
— Действительно. Как любопытно… — медленно. с трогательным удивлением сказала она. — Любопытно, что он оказался в корзине. — Девушка шагнула, чтобы взять розу из рук Корлиса. — Как странно, что… — Она запнулась, затем быстро продолжила: — Откуда вы узнали, что это моя роза?
— На моем месте это понял бы любой.
Ее удивленное лицо мгновенно выразило искреннее удовольствие и радость, какую может испытывать лишь истинный художник, оценивший
