Повести монгольских писателей. Том второй - Пурэвийн Хорло
Члены правления молчали. Наконец с места поднялся старик Цэвдэн.
— Конь действительно одряхлел. Я согласен его отдать, только чтобы животное не мучали.
Так благополучно разрешился и второй вопрос. Домой Сэргэлэн летел как на крыльях. Улицы поселка были ярко освещены. Мерно, как здоровое сердце, постукивал электродвижок. Кое-где на окраине лаяли собаки, и больше ничто не нарушало ночной тишины. Ну и битву он сегодня выстоял! Посерьезнее самой длинной научной дискуссии. Молодцы здешние скотоводы — решения принимают четкие и определенные. Так, значит, так. Нет, так нет. Лампочка на столбе замигала — знак того, что скоро выключат свет. Сэргэлэн ускорил шаги, чтобы успеть дойти до дома, пока поселок не погрузился во тьму. Едва он взялся за дверную ручку, как электричество выключили. В комнате он на ощупь отыскал ручной фонарь. В его скупом свете на столе ему вдруг бросилась в глаза записная книжка. Она была раскрыта на странице со знакомым адресом, записанным красными чернилами. «Дархан. Фабрика меховых изделий. Бригадиру молодежной ударной бригады Тувшингийн Оюут». В душе у Сэргэлэна что-то дрогнуло — вспомнилась весна, встреча на остановке. Почему он до сих пор ни разу не написал этой девушке? Этот промах следовало исправить, и немедленно.
ПИСЬМО
В комнате по-прежнему стоял полумрак, но Сэргэлэн так загорелся, что решил сейчас же написать Оюут, благо ручка и блокнот были под рукой.
«Уважаемая Оюут! — вывел он старательно. — Пишу Вам издалека, и вот почему — мне очень захотелось поговорить с Вами.
Объединение, в котором я теперь работаю, называется «Искра», и здешние скотоводы делают все, чтобы оправдать это название, работают с огоньком, с искоркой. Но у них много трудностей, и больше всего хлопот им доставляют насекомые-паразиты. Они снижают привесы и надои скота и очень портят шкуры. Ущерб, причиняемый объединению, исчисляется в нескольких тысячах тонн мяса, миллионе литров молока и множестве попорченных шкур! Та шкура, что я видел у Вас на выставке, наверняка поступила из здешних мест. Однако скотоводы не придают борьбе с вредителями должного значения, считая, что насекомые не приносят скоту смертельного вреда. Поэтому клещей тут никто не боится, кроме старушки Аажий. А у нее с ними старые счеты. Когда она была молодой и по всей округе славилась красою, ее полюбили два парня. Одному из них она отдала предпочтение, и тогда отвергнутый влюбленный из ревности и злобы насобирал клещей и сунул молодым под одеяло. Вот с тех пор тетушка Аажий и боится клещей.
Но извините за отступление. Уже три месяца, как я здесь. Сделал многое из того, что было намечено. Не удалось только пока установить, чем лучше уничтожать оводов. С клещами дело ясное — против них будем употреблять ДДТ, а до сих пор с ними боролись с помощью куска мокрого войлока.
Только по приезде сюда я понял, какие задачи стоят перед современным животноводством. Обвинение, которое Вы бросили мне тогда в Дархане, абсолютно справедливо. Начиная с этой осени постараюсь, чтобы на каждой шкуре, которая будет поступать отсюда на Вашу фабрику, стояла начальная буква нашего объединения. А к Вам, Оюут, у меня большая просьба — проверять качество этих кож. Получается, что мы с Вами находимся на двух полюсах: Вы — там, где сырье перерабатывается, я — где оно создается. Между этими двумя полюсами должна быть постоянная связь, и я очень прошу Вас ее поддерживать. Желаю Вам всего самого доброго. А сочтете нужным, черкните мне письмецо.
С приветом Ж. Сэргэлэн».
Едва он поставил последнюю точку, как батарейка в фонаре окончательно села. Спать Сэргэлэн ложился уже в полной темноте.
Прошло две недели. Все это время он мотался по пастбищам соседнего объединения, подгоняя сам себя, торопя время. А когда возвратился, его ждало на полу письмо, брошенное через открытую форточку. Обратный адрес кратко гласил: «Дархан. Оюут». Сердце у него заколотилось от радости. «Что же она написала?» — с невольной улыбкой произнес Сэргэлэн вслух, нетерпеливо распечатывая конверт.
«…Ваше неожиданное письмо удивило меня, а его содержание — и того более. Спасибо, что вспомнили обо мне».
Сэргэлэн на миг прижал письмо к груди, а затем продолжал читать:
«Меня встревожило Ваше намерение уничтожать клещей с помощью ДДТ. Правда, изобретение этого препарата такое же великое научное открытие, как и изобретение атомной бомбы, но атомная бомба теперь считается устаревшей, на смену ей пришла водородная, а за ней и нейтронная. И хотя изобретательница ДДТ была удостоена Нобелевской премии, на этот препарат наложен запрет. Неужели Вы забыли, что ДДТ остается на растениях и таким образом, оказывается в молоке и мясе и, следовательно, таит в себе угрозу здоровью человека? Выходит, что при помощи ДДТ Вы отравляете продукты животноводства: молоко, мясо, кожу. Поэтому я приветствую Вашу идею ставить на кожах пометку «И», так как она предостережет нас об опасности. Еще раз прошу Вас, постарайтесь заменить ДДТ каким-нибудь безопасным средством.
С уважением Т. Оюут».
Сэргэлэн в задумчивости уставился в окно. Как верно эта девчонка нащупала его слабое место! Он и сам об этом знал, но совсем обойтись без ДДТ в его деле невозможно. До сих пор наука не предложила взамен чего-нибудь более радикального. Может, стоит подумать о минимальных дозах препарата. Но каковы они? Это надо определить на испытаниях.
Сэргэлэн взял со стола конверт и стал разглядывать марку и только тут обнаружил в конверте второй лист бумаги. Он быстро вынул его.
«Постскриптум, — значилось на нем. — Я совсем забыла, что хотела рассказать Вам одну коротенькую сказку: «В незапамятные времена на богатых пастбищах, принадлежавших одной семье, поселилось великое множество мышей-полевок. Люди думали да напрасно ломали себе головы, как избавиться от них, пока один малец пастушок не догадался съездить к соседям и привезти большую пеструю кошку, а потом и кота. Кошки жили и плодились и в конце концов перевели всех мышей в округе. Надеюсь, — говорилось в приписке, — эта сказка наведет вас на какую-нибудь стоящую мысль».
«Умница, какая же ты умница! — подумал Сэргэлэн. Очень дельный совет — использовать против клещей их естественного врага. Мысль, в общем-то, не новая, и знай о ней председатель Шухэрт, у него были бы веские основания отказать мне в средствах. Вышел бы мне тогда чистый мат. «Чего проще, — сказал бы Шухэрт, — сиди себе да думай, кто заклятый враг клещей и оводов. А за раздумья дорого платить не надо».
