Меня зовут Корокотта - Александр Васильевич Чернобровкин
Мы встали на рейде Остии около полудня. Я собирался купить вина, мяса, фруктов и овощей и устроить пир по случаю возвращения домой, а дела начать на следующее утро. К нам тут же подлетели лодки торговцев, предлагая самые разные товары. Пока я отбирал, что купить, кто-то из матросов проболтался, что мы вернулись из Индии и привезли несметные богатства. Торговцы пересказали услышанное на берегу, добавив, наверное, от себя. Часа через два возле тендера крутилось десятка три лодок с волчицами, как римляне называют женщинами с низкой социальной ответственностью, согласными обслужить за любой привезенный нами товар или в долг, а следом за ним подтянулись и купцы. Я перечислил им, что и за сколько хочу продать. Торга почти не было, потому что покупатели чуть не передрались. Товары из Индии пользуются повышенным спросом. Суда с ними, приобретенными в Адене, прибывает в середине лета, в начале паводка на Ниле. Больше в этом году не будет, потому что навигация галерного флота уже закончилась. Я поставил условие, что плату буду принимать только в ауреусах или векселями известных ростовщиков, у которых в Остии есть филиалы, потому что вырученное от продажи товаров серебро будет весить несколько тонн.
К вечеру нас все-таки оставили в покое, дали отметить возвращение из продолжительного рейса. Как сказал Лавису, в молодости сделавший ходку матросом на галере на Оловянный остров (Британия), наш был круче, как по дальности, так и по выгоде. Никто из известных ему моряков, а он знал почти всех в Остии и окрестностях, не забирался дальше Адена, и не зарабатывал так много. Так что члены моего экипажа теперь самые крутые мореманы. Подвыпив, Лавису признался мне по секрету, который услышали все пировавшие, что собирается купить галеру и стать независимым навархом. Я пожелал ему удачи, потому что видел, как мой заместитель договаривался с молодой длинноногой разбитной проституткой, и даже знаю, кто именно скоро купит галеру или что-нибудь другое, не менее ценное.
Утром прибыла нанятая мной лодка, которая должна отвезти Флавию в Рим. Жена в новой столе из алой хлопковой ткани, которую сама сшила за время перехода из Индии. Оказывается, умеет рукодельничать. Римских девочек всех сословий учат этому с детства, чтобы руки были заняты, когда собираются посплетничать, но, повзрослев, многие забывают эти навыки. На шее моей жены бусы из жемчужин. Верхние маленькие, а чем ниже, тем больше, и в центре самая крупная, продолговатая и розового цвета. По словам Флавии, в Риме такие стоят целое состояние. Какую сумму она вкладывает в понятие «состояние», я должен догадаться сам. Бусы заставят всех ее знакомых удавиться от зависти. Именно для этого и придумали украшения.
Флавии не терпелось рассказать родителям, подругам и всем остальным завистливым стервам, где побывала, какие ужасы пережила, насколько разбогатела и — самое важное — что забеременела. У нее на этой почве был пунктик, потому что и с первым мужем, и со мной до недавнего времени не залетала и настраивала себя на мысль, что бесплодна. Случилось это, скорее всего, после боя с пиратами. Видимо, ее яйцеклетке и моим сперматозоидам нужна была сильная эмоциональная встряска, чтобы наконец-то встретились. Я отправил с женой и часть легких и дорогих товаров, которые собирался продать в Риме. Флавия заверила, что стражники, поклонники гладиатрисы Одиссеи, пропустят ее в город с небольшой партией товаров без пошлин, и она сможет нанять мула, или осла, или носильщиков, и доставить до дома родителей. В столице республики действует суровый закон, запрещающий днем разъезжать по улицам грузовому транспорту, перевозки только на вьючных животных, в том числе двуногих. Арбы, телеги, повозки могут ездить с наступлением темноты, когда улицы опустеют. Точнее, когда на них останутся только грабители и разбойники, которых римляне считают коллегами торговцев, а ворон ворону глаз не выклюет. За безопасность Флавии я не волновался. Если кто-то решится напасть на нее — так ему и надо!
После ее убытия занялся продажей и выгрузкой товаров. Около полудня смотался на берег с шестью купцами. Посетили филиал римского ростовщика Квинта Амбросия, вылитого карфагенянина, на главной улице Остии, идущей вдоль берега Тибра, который римляне называют Белой рекой из-за мутной воды, насыщенной светлым известняком. Дельца как-то, наверное, семафором, оповестили, что грядет крупная сделка, поэтому прибыл сюда лично, чтобы оформить векселя на мое имя. За обналичивание каждого берет от одного, если сумма меньше тысячи сестерциев, до половины процента, если больше ста тысяч, которые я включал в счет покупателям. Сегодня речь шла о миллионах. Большую часть этих денег Квинт Амбросий давал в долг торговцам, покупавшим у меня индийские товары. Под какой процент — коммерческая тайна. Видимо, для каждого заемщика был свой в зависимости от деловой репутации и кредитной истории. Меня их деловые отношения не интересовали. Главное, что после подписания с покупателем при свидетелях договора займа, Квинт Амбросий выписывал мне вексель, который можно обналичить здесь, или в его римском офисе у подножия Палатинского холма, или у любого другого ростовщика, крупного купца, менялы. Репутация у него отменная по всей Италии и даже за ее пределами.
— Твои предки не из Карфагена? — спросил я на карфагенском диалекте финикийского, когда закончили оформлять векселя.
— Может быть, я их не застал, — лукаво улыбаясь, ответил он на латыни и добавил: — Ты не похож на карфагенян, но язык знаешь хорошо.
— Мне легко даются, знаю несколько, — соврал я.
— Наслышан, наслышан, — согласился он.
Интересно, от кого? Мы с ним виделись в первый раз. Точнее, раньше я наблюдал за его римской конторой издали, потому что в то время дел у меня с ростовщиком не могло быть никаких в силу моей низкой платежеспособности, но появилась мысль наведаться ночью и посмотреть, что
