Тиран Рима - Саймон Скэрроу
- Ведут заключённых! - раздался чей-то вопль, и Макрон поднял взгляд к ростре, где мужчина, вцепившись в бронзовый таран, украшавший переднюю часть трибуны, кричал во всё горло. Его крик подхватили другие, и толпа вновь пришла в движение.
На этот раз Макрон не смог устоять – людей смело волной, и он с Петронеллой оказался втянут в самый круговорот Форума. Мужчина на трибуне обернулся, ткнул пальцем в сторону курии и заорал:
- Убийцы! Они и император – убийцы!
В ту же секунду в Петронеллу врезались несколько человек, прижав её к другим телам. Она вскрикнула, но быстро пришла в себя, стиснула зубы и со всей силы врезала ближайшему в бок. Тот резко обернулся, глаза налились яростью, кулак взвился в воздух.
- Только попробуй! - рявкнул Макрон и ударил первым – прямо в лицо. Раздался хруст, из носа противника брызнула кровь. Пока тот, ошеломлённый, хватал воздух ртом, Макрон схватил Петронеллу за руку и поволок прочь, к ступеням сбоку от трибуны.
Толпа теснилась и там, но Макрон пробивался, как при штурме бритской крепости – плечом, локтем, короткими толчками, сверкая взглядом, от которого мгновенно расступались. Этот взгляд он отточил не на римских улицах, а ещё в легионе – и пугал им когда-то новобранцев на плацу и варваров на полях битв от Британии до Сирии.
Крепко держа Петронеллу за руку, он втянул её на ступени и прижал в углу у перил, заслонив собой.
- Я же говорила, надо было уйти домой, - выдохнула она, немного оправившись.
- Поздно пить фалернское, когда таверна сгорела, - буркнул Макрон. - Придётся держаться здесь, пока всё не уляжется.
С высоты, на которой они стояли, Макрон видел весь Форум как на ладони. Теперь он ясно различал, где началась суматоха: колонна осуждённых рабов, сопровождаемая конвоем, пробивала себе путь по склону, ведущему к внешнему двору императорского дворца – по правую руку от него. Толпа смыкалась вокруг солдат городских когорт, ревя от ярости.
Между рядами легионеров Макрон различил жалкую процессию: мужчины, женщины, дети – все закованы в кандалы, связанные друг с другом канатами, обмотанными вокруг шеек. Когда колонна подошла ближе, он увидел их лица. Одни смотрели в пустоту, не веря, что смерть уже почти рядом. Другие плакали, тянули вверх скованные руки, умоляя о пощаде. Одна женщина прижимала к груди младенца, потом вдруг подняла его над головой, протягивая к толпе – в надежде, что хоть ребёнка спасут. Но офицер быстро перегородил ей путь и втолкнул обратно в строй.
Раздался гулкий звук буцины11, прокатившийся над Форумом. Макрон повернул голову налево – там, со стороны улицы, ведущей к лагерю за городской стеной, в толпу врезалась колонна преторианцев. Кто-то во дворце вызвал подкрепление. Но появление гвардейцев только подлило масла в огонь: ярость толпы вспыхнула с новой силой.
В военных полетело всё, что только попадалось под руку – объедки, глиняные черепки, выдранные из мостовой булыжники, мусор, кости, всё подряд. Преторианцы подняли щиты, выхватили мечи, выставив остриё прямо перед лицами тех, кто стоял ближе всех. Люди в первых рядах попытались отпрянуть, но позади их прижимала сама масса тел – и не все сумели избежать клинков.
Макрон нахмурился. Он видел бойни похуже, но сейчас в этом ревущем котле было что-то особенное – не просто липкий страх, а лютая ненависть, бродившая по городу, словно чума.
У Макрона по спине пробежал холодок – впервые за всё это время он по-настоящему осознал, в каком смертельном положении оказались они с Петронеллой. Всё выходило из-под контроля. Колонна солдат, конвоировавших приговорённых рабов, с боем пробилась к воротам двора императорского жилища. Преторианцы у прохода расступились, пропуская их внутрь.
Длинная цепь обречённых ещё долго втягивалась в просторный двор, окружённый колоннадой с трёх сторон. На дальнем конце виднелся ещё один подъём – извилистая рампа, ведущая вверх, к дворцовому комплексу на вершине Палатинского холма. И вдруг там, на высоком балконе, показалась фигура в пурпурной тунике с золотой отделкой – сам император.
Толпа взорвалась. Сотни рук взметнулись в воздух, тысячи голосов возопили, умоляя Нерона остановить казнь. Рёв десятков тысяч людей слился в одну чудовищную звуковую волну. Макрону казалось, что шум не просто заполняет уши, а давит на череп, будто его голову зажали в тисках.
Петронелла что-то кричала прямо ему в лицо – он видел, как двигаются её губы, но не слышал ни слова. Тогда она схватила его за ворот и потянула к себе, почти касаясь губами его уха:
- Он не может это допустить… правда? - Она указала вперёд. - Нерон!
Макрон не знал, что ответить. Предсказать, как поступит этот юный, непредсказуемый Цезарь, было невозможно. С тех пор как он взошёл на трон, Нерон, надо признать, сдержал обещание покончить с тайными делами о «государственной измене», на которых был помешан старик Клавдий12 под конец жизни. Он даже публично поклялся не вмешиваться в дела Сената.
«Хорошие, Марс тебя в задницу, слова», - подумал Макрон. Только вот на деле сенаторы давно разучились решать хоть что-нибудь сами. Они привыкли ждать, пока император или его приближённые ткнут пальцем, за что голосовать. Именно Сенат приговорил этих рабов к смерти. И теперь только Нерон мог их спасти.
Макрон уже видел императора вблизи несколько лет назад – и тогда ему стало ясно: Нерон буквально купается в любви толпы. Но сегодня народ недвусмысленно давал понять, чего ждёт от своего любимца – пощады для рабов.
Интуиция подсказывала Макрону, что император непременно выжмет из ситуации всё возможное: даст людям вдоволь пореветь, насладится их мольбами, а потом, эффектно помиловав приговорённых, утонет в волне восторга, облегчения и обожания. И тут его осенило ещё кое-что. А вдруг Нерон сам нарочно подыграл Сенату, дав понять, будто требует казни – чтобы потом героически отменить их решение, снискав любовь толпы и заодно напомнив сенаторам, где в Риме настоящая власть?
Макрон усмехнулся себе под нос.
- Похоже, я слишком долго общался с Катоном… скоро тоже начну искать заговор даже в походном супе.
Тем временем рабов отвели к задней стене двора, на небольшой пригорок, чтобы их было видно из-за ворот и сквозь строй преторианцев. Им велели опуститься на колени лицом
