Агдика - Александр Владимирович Быков
Воспитанница Надя Каменская несмотря на свое русское имя тоже, оказалось, мало похожа на жительницу центральной России. В ее внешности были все те же черты жителей далекой Америки, темные волосы и глаза, чуть скуластый овал лица.
Семейство вело уединенную жизнь, приемы не устраивало, в гости не приглашало и само выходило на променад крайне редко. Старых знакомых в Тотьме у Кускова не осталось, шутка ли, прошло более тридцати лет, новыми знакомствами он обзаводиться не спешил.
Тотьма встретила знаменитого земляка унылыми пыльными улицами, хмурыми обывателями, поглядывающими на приезжих с настороженностью и скрытым любопытством. Уездный город поражал какой-то общей неухоженностью и глубокой провинциальностью.
Не такой помнил Тотьму Иван Кусков! Он смотрел на город своей юности и не узнавал его. Нет, все было на месте: церкви, которые начали строить больше сорока лет назад, теперь подпирали высокими куполами тотемское небо и были настоящим украшением города. В центральной части было построено много новых домов, в том числе каменных.
В Спасо-Суморине монастыре, влачившем в годы юности Ивана Кускова жалкое существование, теперь тоже все было по-другому. В 1796 году при земляных работах у Вознесенского собора были найдены «нетленные мощи». Игумен, хитрющий старикашка Израиль, пустил слух, что это мощи самого Феодосия Суморина, Тотемского чудотворца, почитавшегося с начала XVII века. Идея понравилась градоначальнику купцу Кузнецову. Имея большие финансовые средства, они с братом начали настоящую войну с российской церковной бюрократией за признание мощей святыми. Это был нелегкий поединок. Две авторитетные церковные комиссии, осмотрев мощи, нашли их «сумлительными». Но что такое мнение двух архиереев перед возможностями тотемских финансовых воротил.
Кузнецовы поехали в Санкт-Петербург в Священный Синод, познакомились с кем надо, оставили нужным людям «барашка в бумажке»[56], и через два года долгожданная канонизация случилась. Тотьма приобрела общероссийского святого, вдобавок к трем местночтимым: Вассиану, Максиму и Андрею.
В монастырь потянулись паломники, потекли деньги от грешников, мечтавших о заступничестве Феодосия Суморина. На месте полуразвалившегося Вознесенского собора был выстроен новый в модном ампирном стиле. Для расчистки территории снесли не только старый собор, стены которого пошли трещинами, но и стоящую рядом небольшую церковь «под колоколы».
Зато новый храм получился на загляденье. Московский архитектор Казаков, сын знаменитого Матвея Казакова, того, что построил в Москве здание Сената и многие другие известные шедевры архитектуры, постарался на славу.
Новый Вознесенский собор был прекрасно виден как издали со стороны Вологды, так и с колокольни Входо-Иерусалимской церкви, построенной на деньги купцов Пановых.
Город в измененном трудами тотемских купцов архитектурном обличии выглядел великолепно. Но в отличие от периода сорокалетней давности, когда в Тотьме проживали более двух сотен жителей, записавшихся в купеческое сословие, теперь купцов в городе почти не осталось. Те два десятка, что значились в принадлежности к купеческим гильдиям, в большинстве своем в Тотьме давно не проживали, только числились по документам, предпочитая жить и вести дела в Сибири, главным образом в Иркутске. Родной брат Ивана Кускова по торговой надобности тоже давно жил в Сибири, хотя числился тотемским мещанином.
Без купцов город зачах. Не стало денег, от которых кормилась значительная часть мещанского сословия и крестьяне окологородних деревень, получавшие от купцов заказы на производство кирпича для каменного строительства и участвовавших в самом строительстве. Теперь оно почти остановилось.
Некоторые фамилии, прежде бывшие купеческими, перешли назад в мещанское и даже крестьянское сословие. Купцы платили больше податей, чем остальные жители уезда, и такой переход был понятен всем окружающим.
«Эх где вы теперь, фамилии, составившие славу Тотьмы в «золотой век Екатерины Великой»? Измельчал в Тотьме народец», – думал Иван Кусков. Родной город после долгой разлуки оказался ему совершенно чужим.
Иван Александрович с семьей поселились в одноэтажном доме недалеко от Входо-Иерусалимской церкви. После Америки, с ее полной опасности жизнью, Тотьма казалась тихим берегом, где совершенно ничего не происходит, привыкнуть к этой тишине Кусковым было нелегко.
– Матушка Екатерина Прохоровна, – обратилась вскоре по приезду Надюша Каменская к жене Кускова, – дозволь мне пойти в Зеленскую слободу, хочу в тамошней церкви помолиться и красоты сухонские поглядеть.
– Одну не пущу, мало ли что! – ответила Кускова.
– Так пойдемте вместе.
– Я в ту церковь не пойду, я свое уже намолила, Господь мою молитву услышал и все решил, как надо.
– Так тем более благодарить его надобно!
– Не стоит ему докучать по пустякам, но если ты хочешь, то давай сходим на Зеленскую слободу, там церковь особенная.
– Что в ней такого?
– А вот пойдем и узнаешь.
На другой день Кускова с воспитанницей, надев лучшие платья, отправились к Троицкой церкви. Их путь лежал в центр города на торговую площадь. Потом Кускова увела Каменскую по какой-то тропинке к мосту через небольшую речку.
– Скажи, матушка, отчего тут люди на склонах огороды ставят, неудобно же, тесно и наклонно. Земли вокруг города полно, нечто нельзя там овощи сажать?
– Это у них исстари заведено, чтобы поближе к дому, вот и изрыли огородами все берега.
Они перешли по мосту на другой берег. Заливной луг был поделен на паи и недавно выкошен подчистую. Идти по короткой траве было приятно. Река между тем сделала изгиб и снова оказалась рядом с тропинкой.
– Смотри, – Кускова показала рукой куда-то вперед, – вот там Троицкая церковь.
– Ой, не вижу ничего против солнца, – засмеялась Надюша Каменская, – надобно с другой стороны зайти.
Они миновали пойму, прошли по краю угора[57], между огородами, и оказались в пригородной рыбацкой слободе что «на Зелене». Еще сто с небольшим шагов, и они рядом с красивой пятиглавой церковью, белоснежные стены которой были украшены красивыми каменными узорами.
– Восхитительно, а как это называется? – спросила Надюша.
– Клейма, – ответил ей Кускова, – с этими завитушками связана одна старая история, но теперь о ней никто уже в Тотьме не вспомнит.
– Расскажешь?
– Нет, не стоит, все быльем поросло. Может, когда-нибудь потом.
Они подошли к храму, ворота были открыты, Надюша зашла внутрь, Екатерина Кускова задержалась у входа. Ее внимание привлек нищий, сидящий у входа на камне. Она подала ему медный грош и спросила:
– Как звать тебя, болезный?
– Мироном кличут, вот уж шесть десятков годочков с гаком.
Кускова на мгновенье замерла, словно что вспомнила, глубоко вздохнула, переведя дух, спросила:
– Мы не здешние, увидели церковь красоты дивной, решили подойти поближе, полюбоваться. Кто же построил такое чудо?
– Мастер Федор Титов с Сольвычегодска, наездами строил,
