Та, которая свистит - Антония Сьюзен Байетт

– Мудрость Древнего Египта, толкование карт Таро, старшие арканы, космологию каббалистов.

Дебора Риттер подкинула несколько веточек в огонь, они вспыхнули.

– В этих вещах мы и сами разбираемся. Я, например, знаю Таро. И по руке гадаю, и гороскопы составляю.

Лицо Евы Селкетт блестело от испарины. Рукой с блестящими увесистыми кольцами, украшенными аметистами и опалами, она вытерла пот.

– Вы не против, если я сниму пальто?

– Я понял, кто вы, – сказал Грег Тод, – вы его жена. Вспомнил наконец. Вы – леди Вейннобел.

– И?.. – Выглядела она очень внушительно и будто бы вся плавилась.

– Вам здесь не место! – выпалила Вальтраут Росс. – Вы – враг.

– Мне показалось, тут… рады всем. У меня есть знания, умения. Но в моем окружении они не нужны.

– Нам, увы, тоже, – отрезал Грег Тод. – Без всяких леди обойдемся.

Было слышно, как Один и Фригга, которых внутрь не пустили, скребутся в дверь. Ева Вейннобел растерялась. Она, похоже, надеялась, что если будет действовать достаточно решительно, то склонит их на свою сторону. Она явно предполагала, что никакого другого исхода, кроме согласия, не будет.

– Вы тут всех смущаете, – сказала Дебора Риттер. – Не надо вам было сюда заявляться. Нам… нам кажется, что здесь вам оставаться не стоит.

Собаки скреблись.

– Пожалуйста, – снова заговорила Вальтраут Росс, – уходите. У нас тут пока ничего не началось. Когда все будет налажено, мы вас оповестим. Но, как видите, у нас ничего не происходит.

– А я так поняла, что…

– Вы неправильно поняли. – Грег открыл дверь. – Будем на связи, так ведь говорят? Наверное, будем. А теперь, пожалуйста, возвращайтесь домой.

– Хорошо, до встречи, – сказала она.

Разгоряченное лицо ее немного скривилось. Им бы ее пожалеть, встать на ее место, но они почему-то не могли. И очень хотели, чтобы она поскорее ушла.

После неловкого затяжного молчания она ушла.

Джонти Сёртиз пришел позже, когда уже стемнело. Дебора раскладывала фасолевое рагу по фаянсовым тарелкам. Новопришедшему рассказали о странной гостье и ее предложении.

– Я сразу все понял, – говорил Грег Тод. – Леди Вейннобел. Вошла и сообщила, что она, дескать, будет читать курсы по Таро и астрологии. Чокнутая старая мымра. Встала тут.

Дебора хмыкнула.

– А есть что-то, кроме фасоли? – резко спросила Вальтраут. – Это же взрыв кишечника!

– И газы от нее, – заметил Грег Тод. И умиротворенно добавил: – Газы и приятное послевкусие.

Джонти Сёртиз с глубокомысленным видом жевал.

– Пифагор называл бобовые духовной пищей, – сказала Дебора. – И они недорогие. И вкусные.

– Вот мяса бы! Мясо – вкусное, – проронила Вальтраут; она считала, что люди – плотоядные и что с этим ничего не поделаешь.

– Мясоед – значит, убийца, – спокойно произнесла Дебора.

– А что вы ей сказали? – поинтересовался Джонти Сёртиз.

– Отбоярились от нее. Дали понять, что совсем не рады.

– Чего это вы?

– Что-то в ней было… неприятное, – сказала Вальтраут.

– Ну вы даете. Вы не поняли, в чем соль. Когда вы пытаетесь разрушить, низвергнуть угнетательную структуру, самозваный центр власти, нет ничего более полезного, чем сочувствующий – союзник-неофит – внутри этой структуры. Да уж, не подумали вы.

– Не выглядела она ни как неофитка, ни как союзница, – сказала Дебора. – У нее свое на уме.

– С политической точки зрения какая она, совершенно не важно, – ответил Сёртиз. – Она жена вице-канцлера. Можно уж найти, как ее использовать.

– Все-таки наш Антиуниверситет – осознанный революционный акт? – спросил Грег Тод. – Часть масштабной стратегии?

– Я думал, это само собой разумеется. Часть обстрела, ослабления, расшатывания, которые в итоге приведут к краху всего. Надо лишь набраться терпения. И тут все средства хороши. Нужно быть настороже. Эта женщина – наше оружие, наша лазейка. Надо было ее принять.

– Да ты ее не видел, – продолжала спорить Вальтраут. – По-другому запел бы.

– Война идет не между отельными личностями, – произнес Джонти Сёртиз и пукнул, протяжно и громко.

– А я что говорю. Взрыв кишечника.

На следующее утро во время завтрака экономка Вейннобелов подошла к хозяевам:

– Миссис Вейннобел, вас хочет видеть некий молодой человек.

Ева была в малиновом бархатном халате.

– Пусть зайдет позже.

– У него букет цветов. И большой.

Ева последовала за экономкой к двери столовой. В холле стоял Джонти Сёртиз с огромным букетом полевых цветов: наперстянки, лилии, купырь, поздние лютики, маргаритки с вплетенными переступнем и белладонной.

Он расплылся в широкой и дружелюбной улыбке:

– Это вам. Вы к нам вчера приходили, но мои товарищи повели себя невежливо. Простите. Мы были не готовы и растерялись. Надеемся, что вы примете извинения и эти полевые цветы и еще раз нас навестите. Будем очень вам рады.

Ева взяла цветы. Вышел Герард Вейннобел.

Джонти Сёртиз улыбнулся и ему.

– Я принес дар примирения. Некоторые из моих товарищей повели себя невежливо. Надеюсь, никто не в обиде.

– Все в порядке, не переживайте, – медленно произнесла Ева.

– Ева, кто это?

– Не знаю. Первый раз его вижу.

– А что он имел в виду? Кто повел себя невежливо?

– Да так, студенты. Пустяки. Цветы приносить не стоило. Хотя очень мило, разумеется, но лишнее. Ребята хорошие. Просто еще молодые.

VII

От Элвета Гусакса Перту Спорли

Дорогой мой Перт!

Смотрите ли Вы на совпадения с интересом юнгианца? Представляю Вам на суд красивый пример. На этой неделе я получил два письма: почтальон принес их вместе, оба пришли из одних и тех же краев и оба – приглашения выступить с докладом. Первое письмо от вице-канцлера Вашего нового университета: предлагается принять участие в междисциплинарной конференции, которая состоится в июне и будет посвящена многообразию отношений между телом и разумом. Там будут химики, философы, лингвисты, неврологи, литераторы, социологи, психологи и т. д. и т. п. Меня попросили выступить – в любой удобной мне форме – от лица психоанализа. «Важнейшая область для нашего разговора», – пояснил вице-канцлер (сам он, насколько мне известно, грамматист).

Второе письмо пришло от группы людей, именующих себя Антиуниверситетом Северного Йоркшира. Они организуют нерегулярные встречи для обсуждения того, что не обсуждается на официальном уровне, и предлагают мне выступить – или, точнее, выразить свои идеи – любым удобным для меня образом и в любое время, например на тему «регрессивной терапии». Изменить умонастроения официоза, как они считают, необходимо без малодушных отлагательств. На красно-черном бланке университета – взмывающие ввысь драконы, символический курган с деревом (кедром?) на вершине и нечто вроде фонтана. Антиуниверситетское извещение – на зеленоватой бумаге, изукрашенной множеством безвеких глаз – точно изюмины в кексе. Не могу понять, то ли это дурной глаз, то ли