Прекрасные маленькие глупышки - Оливия Хоррокс
— Каким образом? — допытывалась я.
— Не знаю. Может быть, причина в приближающейся помолвке… В последнее время об этом много говорят. Родители Эвелин и мои отец с матерью настаивают, чтобы я сделал ей предложение. Не поймите меня неправильно, мне нравится Эвелин. Я знаком с ней всю жизнь, и мы оба осознавали, что в конце концов поженимся. Но я полагал, что, когда до этого дойдет, у меня будет право голоса.
— А что Эвелин думает по этому поводу? — спросила я, и он беспокойно поерзал.
— Не знаю. Мы с ней это не обсуждали. Полагаю, она с приятным волнением планирует свадьбу. Девушкам ведь нравятся подобные вещи, не так ли?
— Не всегда… — тихо пробормотала я.
— Ах да, конечно. — Он усмехнулся. — Вы же против института брака. Хотя я заметил, как вчера вы весьма непринужденно болтали за ужином с моим братом.
— С Генри? Вы, должно быть, шутите.
— Я просто говорю о том, что видел. — Он поднял руки в знак капитуляции.
— Ну, в таком случае вам нужно проверить зрение, — рассмеялась я, любуясь сверкающим озером. Пока мы беседовали, вода прогрелась на солнце, и мне ужасно захотелось окунуться. — Жаль, что у меня нет с собой купальника, — с тоской вздохнула я.
— Почему бы вам не поплавать в платье? — предложил Александр, пожимая плечами. — На такой жаре оно быстро высохнет.
— Вы с ума сошли! — прыснула я. — А если кто-нибудь меня увидит?
— Мне казалось, вам безразлично, что о вас думают другие, — парировал он. — К тому же вас никто не увидит. Я же сказал: никто не знает об этом месте.
— О, вы-то, конечно, всегда прыгаете в воду полностью одетым, — поддразнила я.
— Нет… Но я много раз плавал здесь голым, — ответил Александр, и я покраснела от смущения.
— Мне не обязательно это знать, — проворчала я, и он засмеялся.
— Ну просто если я не боюсь плавать абсолютно голым, то и вы можете спокойно плавать полностью одетой.
— Перестаньте говорить слово «голый», — процедила я сквозь сжатые зубы.
Александр вынул ноги из воды, поднялся и, отойдя чуть в сторону, закурил. Я тоже собиралась было встать, но вдруг он толкнул меня ногой в спину, и я с оглушительным всплеском плюхнулась в воду. Уйдя под нее с головой, я сразу же вынырнула на поверхность и увидела Александра, согнувшегося пополам от хохота.
— Александр Тремейн, вы законченный негодяй! — сердито крикнула я. Однако смех его был так заразителен, что вскоре я тоже начала хихикать.
Вода приятно холодила разгоряченную кожу, и я, раз уж вымокла, решила получить от произошедшего удовольствие и немного поплавать.
— Ну разве вы не рады, что попробовали? — с самодовольным видом произнес Александр, наблюдая за мной со скалы.
— Очень рада. А теперь помогите мне выйти, — попросила я, подплывая к нему.
Александр наклонился, чтобы подать мне руку, и я потянула его вниз. С бесподобным выражением лица, с широко раскрытыми от изумления глазами, он шлепнулся в воду, и я разразилась смехом. Мгновение спустя он выплыл на поверхность. Мокрые пряди темных волос облепили его лицо, и он встряхнулся, как собака, разбрасывая брызги во все стороны. Я взвизгнула и в ответ окатила его водой.
— Негодяйка! — усмехнулся он, поднявшись на ноги. Зеленая вода доходила ему до пояса, и капли сверкали на золотистой коже.
— Вы это заслужили.
Я проплыла еще пару метров — до дальнего конца водоема, сложила руки на камне и, оперевшись на них подбородком, залюбовалась морским пейзажем. Александр подплыл ко мне и задумчиво посмотрел туда, где океан сходился с небом.
— Я понимаю, почему вам здесь нравится, — прошептала я, наблюдая за тем, как солнечные лучи играют в волнах. — Такой покой. Жаль, что у меня нет с собой красок…
— Это хорошее место, чтобы взглянуть на все с другой стороны, — кивнул он меланхолично. — Когда проблемы слишком одолевают меня, я прихожу сюда поплавать. трю на море, и на его фоне все меркнет, представляется незначительным.
— А я никогда не видела моря до приезда в Корнуолл, — призналась я, глядя на то, как солнечный свет, будто драгоценные камни, сверкает на поверхности воды. — И не могу теперь представить, что, возможно, больше никогда его не увижу.
— А почему вы никогда его не увидите? — спросил он.
— Это сложно. — Что-то заставило меня утаить правду о Чарльзе и неминуемой свадьбе. Александр приподнял брови, и я сменила тему. — Почему вы больше не играете на рояле?
— Откуда вы знаете, что я играл? — удивился он.
— Ваша мама упомянула об этом вчера вечером. Она сказала, что вы прекрасно играли. А еще я видела выражение вашего лица, когда играла Нина. Вы явно тоскуете по роялю. Так почему же прекратили играть?
— Это сложно, — передразнил он меня с кривой усмешкой, и я закатила глаза. — На самом деле ничего сложного, все очень просто. У меня нет на это времени. Не на то, чтобы иногда играть, а на то, чтобы по-настоящему погружаться в музыку, ощущать ее и растворяться в ней. В молодости я мечтал стать профессиональным пианистом, но в один прекрасный день понял, что это невозможно… Мое будущее уже было распланировано. И с тех пор я просто больше не чувствую мелодии…
Я молча смотрела на Александра. Его хищное обаяние растворилось, и обнажилась мрачноватая сущность, полная противоречий. Может, так было всегда, а я просто этого не замечала?
— Способность творить подобна мускулам: их следует постоянно напрягать, иначе они станут дряблыми, — заговорила я наконец. — Если хотите, я могу научить вас одному методу, к которому прибегаю, когда у меня нет вдохновения. — Его брови высоко взлетели, на лице появилось пренебрежительное и одновременно страдальческое выражение. Но он не запротестовал, и я продолжила: — Представьте крошечный светящийся шар в центре вашей груди…
Вероятно, это было уже слишком для Александра, потому что он фыркнул и закатил глаза.
— Берди, это нелепо. Это не сработает.
Я инстинктивно положила руку на его грудь, и он умолк. Его сердце нервно трепетало под моей ладонью, и я пыталась не обращать внимания на то, как этот трепет передавался мне.
— Ну вот, — произнесла я спокойно. — Представили, чувствуете?
Он смотрел на меня круглыми, словно два каштана, глазами. Выглядел он слегка испуганным, но все же кивнул.
— Вообразите, что этот шар из света увеличивается, — пробормотала я, и Александр закрыл глаза. — Сначала медленно. Пусть он постепенно
