Венецианские куртизанки - Мюриель Романа

Луиза

– Брантом побывал в доме Коколоса, а мы все еще ничего не знаем, – сообщила Клодина, едва возвратившись.

Луиза надула губы.

– Клодина, вы полностью доверяете вашему кузену?

– Конечно, Луиза! – воскликнула та недоуменно. – Я отвечаю за него, как за саму себя.

– Что ему за интерес хранить у себя почту королевы-матери? – спросила Изабо.

– Наверное, это потому, что королева-мать сочла, что ее отряд прибудет достаточно быстро, – ответила Луиза со вздохом.

– Будем надеяться. А пока Мадлен во что бы то ни стало следует следить за Монтгомери, чтобы знать дату его отплытия.

– Мы уверены только в том, что он будет сопровождать визиря, когда тот отправится назад в Константинополь.

– Когда это произойдет?

– Этого мы не знаем, но не произойти это не может. Через несколько дней дож дает в его честь прием.

– Прекрасная возможность! – воскликнула Изабо. – Мы можем там побывать, встретиться с ним и попытаться задержать его отъезд.

– Каким же это образом?

– Способом соблазнения, никак иначе! Не вы ли, мадам, говорили, что умеете напускать чары?

– Да, я думала об этом, – призналась Луиза.

Внезапно из-за двери донесся неясный шорох. Луиза потребовала знаком, чтобы две другие продолжили разговор.

– Я подумаю о нарядах, – послушно затараторила Изабо. – Известно ли вам, что это будет бал-маскарад? Мы находимся в Венеции, но еще не бывали на таких маскарадах, какая жалость! Я не осмелюсь появиться при дворе без рассказа о таком событии.

– Вам нельзя рассказывать о нашем путешествии, Изабо.

– Знаю, – проговорила Изабо, ни к кому не обращаясь, – это я так, для поддержания беседы.

Тем временем Луиза подкралась к двери и рывком распахнула ее. Сидевшая на корточках Вероника чуть не упала от неожиданности.

– Маленькая нахалка, я покажу тебе, как подслушивать под дверями! – воскликнула Луиза и схватила ее за волосы.

Девчонка отпрянула и едва не растянулась на ковре, Луиза воспользовалась этим, чтобы захлопнуть дверь. Подскочив, она схватила ее за шиворот и занесла для удара руку.

– Если вы меня тронете, я пожалуюсь матери, – пообещала, не дрогнув, Вероника.

Луиза в нерешительности уронила руку.

– А если нет, я поведаю вам кое-что любопытное о визире, – продолжила с проказливым видом девочка.

Луиза отпустила ее, Вероника выпрямилась с дерзкой улыбкой.

– Выкладывай, пока я не передумала, – приказала Луиза.

Вероника протянула руку ладонью вверх и задрала подбородок.

– Любые сведения имеют цену. Покажите, насколько вы щедры, и я расскажу вам то, что вы хотите узнать.

Луиза с негодующим видом достала монету и швырнула девчонке, та поймала ее на лету, поднесла к глазам и спрятала за корсаж.

– Буду считать это задатком.

– Говори! – приказала Луиза, теряя терпение.

– Визирь – наш завсегдатай, я видела его только издали, потому что должна прятаться от клиентов, пока не вырасту. Но мне известны его предпочтения, – добавила маленькая плутовка.

– Каковы же они? – осведомилась Луиза.

Вероника вместо ответа опять выставила ладонь. Настал черед Клодины позолотить ей ручку, она дала девчонке две монеты и удостоилась ее короткого поклона.

– Визирь известен всему городу. Он бродит по борделям в поисках невинных девиц.

«Летучая» троица украдкой переглянулась.

– Это еще не все. Моя мать недавно купила для него девственницу. Как только она сообщит о своей покупке визирю, тот к нам непременно наведается.

За эти сведения девчонка получила от Луизы целых три монеты.

– Вот тебе за труды, Вероника. А теперь я хочу побольше узнать об этом новом приобретении твоей матушки.

Екатерина Медичи

Королева-мать, растянувшись на своем ложе, ждала Марию Стюарт. Простыни под ней были черны, как черны были и все ее покои. Со дня гибели супруга она была погружена в глубокий траур или, по крайней мере, изображала таковой. Она не только облачалась с ног до головы во все черное, едва освежая свои туалеты нитью жемчуга или тяжелой золотой цепью по торжественному случаю, но и приказала убрать свои покои с пола до потолка исключительно всем черным. Окна денно и нощно оставались задернутыми, единственным источником света в ее спальне служил полуживой огонь в очаге.

В центре комнаты стоял античный кувшин с унылым пучком засушенных цветов. Королева-мать прекрасно знала, какое мрачное впечатление производит эта обстановка на всех, кто у нее бывал. Им казалось, что они попали в могильный склеп, и не позволяли себе даже тени радостной мысли.

Готовясь принять невестку, Екатерина Медичи наполовину закрыла балдахин над своим ложем и стала почти невидимой.

– Королева французская! – раздался голос привратника.

Шустрыми, мышиными шажками Мария Стюарт достигла ложа и замерла рядом с ним. Первым делом бросался в глаза ее великолепный расшитый золотом воротник-фреза[3], из-под чепца выбивались удивительно светлые волнистые локоны.

– Вы пожелали меня видеть, мадам.

Екатерина вздохнула.

– Да, моя маленькая Мария.

– Я все еще не жду ребенка, если вы вызвали меня для этого разговора, – молвила Мария, опустив глаза.

– Знаю, моя маленькая Мария, но выше голову, речь пойдет не об этом. Вам известно, что вы мне дороже родной дочери. Когда вы стали королевой Шотландии и мать отправила вас, пятилетнюю, ко французскому двору, чтобы вас защитить, я приняла вас под свое крыло и окружила нежностью, подобающей брошенному дитя. Помню, сколько раз я заключала вас в объятия, когда вы проливали слезы по вашей матушке, принужденной стеречь ваш трон и обеспечивать шотландское регентство!

– Я ничего такого не припоминаю, – возразила Мария, но Екатерина продолжила, не слушая ее:

– Я, мать семерых живых детей, знаю, чего стоит разлука со своим дитя.

Погрузившись в свои воспоминания, она испытывала боль от мысли, что вынуждена была поручить воспитание своих детей Диане де Пуатье. Теперь она изгнала фаворитку своего покойного супруга, но это ничуть не утолило ее злобу, как и лишение тех роскошных украшений, которыми ее осыпал Генрих…

– По этой причине я не могла не окружить вас материнской заботой, – продолжила она. – Знаю, вы горюете вместе со мной по моему убиенному мужу.

– Мое горе все сильнее день ото дня, – подтвердила Мария.

На самом деле это было далеко не так. Мария наслаждалась короной французской королевы, пусть и надела ее ценой трагической гибели короля.

– Я потому напоминаю вам о нежности, что связывает меня с вами, моя маленькая Мария, что занемогла и боюсь, что долго не проживу.

Мария подняла глаза на королеву-мать.

– О нет, мадам, упаси Бог!

Екатерина с трудом села в постели и взяла молодую королеву за