Дельта чувств - Виктор Иванович Миронов
– Солнце! Солнце! Могучий Бык своей матери! Крылатый Величеством! Живи вечно! Люби нас! Благослови нас!
К кабирам подсоединились люди из толпы:
– Мы неистово любим тебя! Золотой сокол! Хор! Хор! Ты своим семенем – Мильк! В истинном облике! Мильк! Мильк! Скоро поворот времени! Скоро ты воссияешь над горизонтом! Конец горестям! Восход счастья!
Люд, пьяный от радости, протягивал руки к ребёнку-солнцу, расступался, перемещался, от чего по толпе ходили волны зыби, как по морю. Женщины посылали воздушные поцелуи и, запрокинув головы, трясли ничем не прикрытые груди. Зрелище волнующее, оно захватывало даже человека постороннего, если таковой был: внутренне отрешённого. Юное солнце вышло из Окна Появления, как выходит луна – Владычица Звёзд, устремляясь к самому высшему, чему должен служить человек. Близко юноше было до того, когда помыслы будут направлены на окончательное и безусловное воплощение его целеустремлённости. Мильк правил конями сам: он стоял на серебренной колеснице и сжимал поводья левой рукой, а правой держал бич. Множество амулетов на нити у него на поясе, в виде твёрдых предметов. Голову его покрывало кольцо золотой диадемы, усеянной серебреными звёздами. Лицо у мальчика было бледное с полными малиновыми губами, печальными, но приветливо улыбавшимися. Широкие глаза подёрнуты поволокой гордости. Он был наследник, преемник престола и венца, благоволящий воссоединиться с Солнцем. Он дитя старости. Туловище обнажено, если не считать браслетов на руках и поблескивающего шарфа на шее. Народ приветствовал рождённое, но ещё не взошедшее солнце, его солнце скрыто горизонтом востока. Он СОЛНЦЕ завтрашнее.
– Солнце! – кричали люди. – Живи вечно! Как ты прекрасен на светозарном небе! О, мальчик Хор! О, волшебный сокол! Спаситель отца, защити нас!
Позади золотого возничего сидела Ханна: мать Бога, Великая Супруга, Владычица Стран, а точнее Великая Подмена. Женщина была смугла телом, её подведённые зеленью в длину глаза блестели, её изящный носик имел решительность изгиба, а её тонкие линии губ улыбались. Её головной убор представлял собой диадему в виде совы, серебреной птицы, чьё округлённое туловище с головой прикрывало темя Ханны. Чудесной работы крылья белой совы спускались вдоль щёк к плечам, превращая диадему кроны в венец божества. На лбу же, под хищным крючковатым клювом, торчал Урей. Знаков божественного отличия и высшей власти было достаточно, их даже было много, чтобы народ в восторге продолжал кричать:
– Исида! Исида! Небесная матерь-корова! Богоносное чрево, что наполняет мир любовью. Сладостная Аштарт.
Народ приветствовал мистов. Они следовали за колесницей Величеств необоримым змеем. Обритые пурпурные головы вновь оскоплённых торчали из белых мантий. Вслед семенили в красных мантиях белоголовые обритые скопцы прошлых лет. Они кастрированные Овны – первейшие, истинные и единственные друзья Величеств. Вслед, мелкой трусцой, но без цветовых масок, шли фаллофоры – совершенно голые и с длинными прядями вьющихся волос – эти семенили с почётными опахалами в руках вслед за Вельможами Близости и Доверительности.
По пути Овнов двигался праздничный эскорт. Через рощу, к морскому побережью, где стояла чёрная барка – «Владычица Звёзд» – с белыми парусами, чтобы лунная родительница обогнула остров и переправилась к храму Мота, на великое воскурение.
Самое глубокое, самое участливое любопытство народа относилось не к старому богу Мелькарту, а к тому, кто должен был прийти ему на смену – к юноше. Грядущим Солнцем были заняты их мысли, и это объединяло Запад с Востоком, где при виде юноши, народ кричал и молился усерднее. Удивительно ли это, ведь юноша являлся надеждой. Разве человеку не нужно расти, чтобы у него появилась хотя бы самая ничтожная, самая общая возможность быть ВЫСОКИМ, а не то, чтобы стоять рядом? Поэтому вполне закономерно, что взгляд человека устремлялся за текущий предел в будущее, к ещё не взошедшему солнцу.
Глазам верующих представилась восхитительная картина. Борта лунной барки были черны и обшиты листами серебра, паруса были белы, а серебреные вёсла погружались в воду. На шкафуте (средняя часть палубы), под навесом из ткани, расшитой золотом и серебром, возлежали Величества. Вокруг них резвились эроты прелестные пухленькие малыши – мальчики лет пяти. На палубе стояли красивейшие иерофантиды в одеждах Граций и Нереид, нагие, только волосы венчались цветами и украшениями. Корибанты с тихим пением, под звуки арф и всплеску воды под вёслами, тянули канаты карбаса (парус) свитых из шёлковых нитей.
Мильк начинал свой знаменитый путь.
Народ с радостным благоговением и благочестивым торжеством взирал на державный блеск лукумона, призванного дать сердца детям. «Владычица Звёзд» была ослепительной красоты, лунный корабль ночи: из кедров – сваленных в кедровых горах Атласа, с серебреным балдахином на шкафуте, с золотыми мачтами и обелисками. Барка украшена была миртовыми венками, обвитыми змеями на форштевне и ахтерштевне – бруса в носовой и кормовой оконечности корабля.
Толпа людей брела вдоль береговой линии острова. Впереди, распевая гимны, шли краснолицые и белолицые, за ними следовали – приплясывая – голые фаллофоры, не давая покоя погремушкам и систрам. Шёл обвитый гирляндами жертвенный бык. Напевая и прихлопывая в ладошки, шагали кабиры – воины бога. Радуясь и ликуя, народ направлялся к прекрасному Дому Рожденья, а священная барка под звуки длинных труб, поплыла в окружении множества судов к восточному столпу, у которого стоял древний храм Мелькарта.
Лунное бдение – 2
Уксус для зубов, что дым для глаз – не прибавляет дней. Ожидание – радость, и надежда не погибнет. Путь – твердыня, и страх для делающих беззаконие. Притчи Тин_ниТ.
В 671239 лето от Сотворения Мира в Звездном Храме. Осенью в Исизу Тан Бул прибыл Карталон, который привез из Пан Ти Капуи шкатулку. Конечно, это был желанный посланник, который был тотчас введен был в покои хозяйки города.
«Он проследовал в комнаты со шкатулкой, – пишет Алорк. – Старуха разрешила ему вскрыть шкатулку и попросила подать ей тщательно сложенный клочок пергамента, на котором было написано: «Волосы Ань Була: сына Матери Вселенной». На другом куске пергамента было написано: «Моему сыну. Смерть принадлежит тебе, а жизнь
