Вопрос - Георг Мориц Эберс
Говоря так, Ясон провел твердым коричневым пальцем сначала по верхнему, а затем по нижнему ряду своих зубов; но домоправительница, наморщив рот в попытке скрыть множество недостатков за своими губами, ответила:
— Ваши зубы так же верны вам, как наши волосы — нам, потому что мужчины лучше умеют ими пользоваться. Так что покажи, на что ты способен. На завтрак у нас превосходная творожная каша, приправленная тимьяном, и немного сушеной баранины. Если служанка поторопится, тебе не придется долго ждать. В нашем доме рады любому гостю, даже самому недружелюбному.
— Я пришел сюда не за едой, — ответил старик, — я уже поел. У меня есть кое-что на уме, что я бы хотел обсудить с умной домоправительницей, я бы даже сказал, хозяйкой этого дома и верной защитницей его единственной дочери.
Семестра, широко раскрыв глаза, повернула свое морщинистое лицо к старику, а затем нетерпеливо крикнула Дориппе, возившейся у очага:
— Оставь нас одних!
Девушка медленно направилась к выходу и попыталась спрятаться за колоннами и подслушать, но Семестра увидев ее, поднялась со своего места и выгнала ее за дверь своим посохом из мирта, восклицая:
— Никто не должен входить, пока я не позову. Даже Ксанфа не должна нас беспокоить.
— Вы не останетесь одни, ибо Афродита со всеми своими возлюбленными скоро к вам присоединятся, — воскликнула девушка, переступая порог и громко хлопнув за собой дверью.
— Что она сказала? — спросила Семестра, подозрительно глядя ей вслед. — Ты не представляешь, какие мучения мне приходится от них терпеть, Ясон, с тех пор как они оглохли.
— Оглохли? — изумленно переспросил старик.
— Вот так. Редко какое слово поймут верно, и даже Ксанфа, которая только разменяла семнадцатый год, начинает плохо слышать.
На лице Ясона промелькнула улыбка, и он, повысив голос, льстиво произнес:
— Мало кто может сравниться остротой чувств с тобой, Семестра; есть ли у тебя время меня выслушать?
Домоправительница кивнула в знак согласия, прислонилась к ближайшей к очагу колонне, положила обе руки на посох и наклонилась вперед, давая понять, что будет внимательно слушать и не желает упустить ни единого слова.
Ясон стоял прямо напротив ее. Пока они мерили друг друга взглядами, Семестра была похожа на осторожную кошку, ожидающую нападения менее ловкого, но более сильного пастушьего пса.
— Ты знаешь, — начал Ясон, — что давным-давно, когда мы двое — ты как кормилица и я как управляющий — приехали сюда, прекрасные владения наших нынешних хозяев безраздельно принадлежали их отцу. Боги дали старику трех сыновей. Старший, Алкифрон, которого ты нянчила и выхаживала до самого его отрочества, отправился в чужие края, стал крупным купцом в Мессине и после смерти отца получил большое наследство в виде золота, серебра и городского поместья в порту. Загородные владения были разделены между Протархом и Лисандром. Мой господин, как старший из них, получил старый дом; твой же построил этот новое и изысканное поместье. Один сын, красавец Фаон, вырос под нашей крышей, а твой дом приютил прекрасную Ксанфу. Мой господин отправился в Мессину не только чтобы продать наше и ваше масло, но и поговорить с опекуном богатой наследницы, о которой писал его брат. Он хочет сосватать ее в жены Фаону; но я думаю, что Фаон создан для Ксанфы, а Ксанфа — для него. Нет ничего недостающего, кроме...
— Кроме Гименеевых уз, — перебила его Семестра. — Наследницы не торопятся; они не позволяют срывать себя, как ежевику. Если она отвергнет своего деревенского жениха, то Протарху и всем вам будет желательно, чтобы Ксанфа оказалась более уступчивой, ибо тогда наша собственность соединится с вашей.
— Все бы опять стало как при Дионисии.
— И ты один будешь пожинать плоды.
— Нет, Семестра, это будет выгодно нам обоим; ведь с тех пор, как твой господин неудачно упал с высокой стены виноградника, здесь не хватает хозяйского надзора, и многое идет не так, как до́лжно.
— Люди видят то, что хотят видеть, — воскликнула Семестра. — Наши владенья управляются не хуже, чем ваши.
— Я лишь хочу сказать...
— Что твой Фаон вполне подходит на место моего хозяина. Но я думаю иначе, и если Лисандр продолжит поправляться, он снова научится пользоваться своими конечностями.
— Больному нужен отдых, а после смерти твоей и моей госпожи ссоры не прекращаются...
— Это происходит не по нашей вине.
— Для нас ссоры еще более неприятны, нежели для вас. Пастухи и виноградари беспрестанно бранятся из-за нашего общего источника, чья прекрасная стена и мраморная скамья уже повреждены и скоро будут окончательно разрушены. А все потому, что твой хозяин считает, что МЫ должны нести эти расходы...
— И я всячески поддерживаю его в этом убеждении. Мы починили падающую стену источника, и было бы справедливо просить Протарха заняться кладкой платформы. Мы не уступим, и если...
— И если мы откажемся, это приведет к размолвке, которую можно предотвратить браком Фаона с твоей Ксанфой. Твой хозяин слушает тебя, как родную мать. Ты ухаживаешь за ним как за своим собственным ребенком, и если бы ты только...
— У Лисандра другие планы, а отец Фаона ищет невесту для своего сына в Мессине.
— Но уж конечно, не во имя счастья юноши. Я пришел говорить с тобой не от имени Протарха.
— Значит, ты сам придумал этот маленький план — но боюсь зря. Я уже сказала тебе, что у моего господина другое мнение.
— Так постарайся склонить его на нашу сторону — нет, не так, не на нашу сторону, а сделать то, что лучше для процветания этого дома.
— Не этого дома, а тебя. Мне не нравится твой план.
— Почему?
— Я не хочу того, чего желаешь ты.
— "Я не хочу" — это
