Агдика - Александр Владимирович Быков
– Я когда вырасту, соберу ватагу, и на судне отправимся по морю-океану, дальние земли открывать. Я такой, я ведь до самого края дойду.
– Так нет же края, – отвечал ему Максим, – земля-то круглая.
– Должен быть край, мне мужики говорили, два края смыкаются в одном месте, а между ними пролив невеликий, ежели в хорошую погоду, то с одного берега другой видно.
– В подзорную трубу точно видно, – отвечал Титов.
– И простым глазом, сказывают, видать, – не уступал Кусков, – я слышал, Степан Черепанов остров открыл, и не один, а там звери вида особного, таких нет нигде больше.
– Что это за звери?
– Лисы черные, мех у них превосходный, в Китае за такой большие деньги выручить можно, и не только в Китае.
– Я тоже слышал про черных лис, – ответил Максим Титов, – занятно, у нас лисы рыжие, а те, говорят, как собачки, небольшие и волос темный, почти черный.
– Надо у Агдики спросить, – предложил Ванька Кусков, – она точно знает, расскажет.
– И вправду надо, – согласился Титов, видел я ее недавно по приезду с богомолья, красота неземная, в платье из самого Парижу.
– Тебе нравится Агдика? – спросил Кусков.
– Не знаю, лицом не такая, как все, а начнет говорить, так и вовсе завлекает, она со мной по-своему по-алеутски речи вела, занятный язык. Знаешь, как будет по-ихнему русский?
– Как?
– Касака!
– А сами они себя как называют, знаешь? – спросил Кусков.
– Нет.
– А я знаю, «унангане» они себя зовут, мне знакомый мужик говорил, он там бывал на промысле.
– Почему же мы-то зовем их алеутами? – удивился Титов.
– Так бывает, – авторитетно заявил Ванька Кусков, – за Устюгом по дороге в Сибирь живет народ, мы их кличем зырянами, а они себя – коми.
Разговорам у друзей не было конца. Ванька еще летом подрядился помогать на строительстве церкви, подносил кирпичи, месил растворы для кладки. Максим Титов руки не пачкал, был все больше по бумажной части.
В начале октября 1780 года молодая вдова Матрена Черепанова, едва отойдя от горя, позвала к себе Максима Титова для отчета. Тот подготовил все бумаги, приоделся и поспешил в палаты к Черепановым.
Матрена Ивановна была в домашнем: длинном шелковом пеньюаре, отделанном тончайшим кружевом.
– Ну, что скажете, Максим Федорович, как дела по строительству, нет ли где воровства или неуправки какой?
– Все в порядке, Матрена Ивановна, – отвечал Максим. – Изволите посмотреть отчеты?
– Не хочу глаза портить, мне достаточно того, что ты скажешь, – кокетливо заявила купчиха.
Титов стал зачитывать, сколько чего куплено и на какую сумму, какие расходы произведены, сколько в остатке денег и материалов.
– Добро, Максимушка, – ласково сказал Черепанова, – вижу, что за дело радеешь, мне такой, как ты, очень нужен, капиталами управлять, чтобы прибыток в делах был.
– Я, право слово, смущен, – ответил молодой человек, разглядывая кружевную отделку на пеньюаре.
– Тут смущаться не надо, позвали – иди.
– Отец будет возражать, работа не сделана еще, да и в годах он уже, помощь нужна.
– Глупый мальчик, будешь у меня служить, будет чем и твоему отцу прокормиться и тебе тоже. А если служить хорошо будешь, то жизнь твою устрою, как нельзя лучше. Поди и подумай, желаю видеть тебя через неделю с решенным делом.
– Я понял, Матрена Ивановна, я подумаю, посоветуюсь с отцом.
– Подумай, время к зиме, скоро стройке конец, чем до весны на печи штаны протирать, лучше здесь дело править.
Федор Титов, узнав от сына о заманчивом предложении молодой купеческой вдовы, сразу смекнул, к чему вела Матрена Ивановна, и совсем не удивился.
– Ну что, сынку, – ответил он Максиму, – коли такая удача сама в руки идет, грех отказываться. Каменное дело не для тебя, а у Матрены Ивановны, глядишь, и придешься ко двору. На мой век строить хватит, а ты решай, что тебе ближе.
– Я пока и сам не знаю, тятя, – ответил Максим, – мне страшновато быть у Черепановой. Теперь, когда она свободная вдовушка, ей, при ее-то деньгах, помехи нет ни в чем. А уж как смотрит она на меня, я прямо робею.
– Нечего тут робеть, смотрит, значит знаки тайные подает.
– И что, коли так?
– А ничего, скидывай порты и за работу.
– Так она же старше меня вдвое, разве ж можно так лихоимствовать?
– Черепанова – баба справная, ну и что, что старше, ты об этом не думай.
– Не по-людски это как-то.
– Делай, как знаешь, – махнул рукой Титов-старший, – у тебя свой ум, им и живи.
В конце октября стройка наконец-то закончилась. Стены подняли до нужного уровня, сделали основание для крыши из деревянных стропил, поверх положили лубье, чтобы внутрь не текла вода и не попал снег, прикрыли все это досками с лесов и завершили до весны. Весной следовало сделать своды, поставить барабан и главу и через год приступать к внутреннему убранству.
Максим Титов, хорошенько подумав, согласился зимой послужить у Черепановой приказчиком. Дело прибыльное, и уж если какая блажь купчихе в голову сбредет, то тут уж ничего не поделаешь, надо ее исполнить.
Агдика обрадовалась, когда узнала о том, что Максим не уедет и будет жить у них в большом доме. Со времени ее приезда с богомолья они много раз виделись и в дому, и на улице, но все мельком: то ему некогда, то ей недосуг. Теперь Максим каждый день будет рядом.
Ванька Кусков, друг и приятель Титова, также зачастил к Черепановым. Привратник Мирон стал было его гонять, но Максим Федорович попросил Кускова не трогать, он-де ходит по делу, а какому, про то госпоже Черепановой ведомо.
Однажды Ванька прибежал в большом смятении духа.
– Слышал? – с порога крикнул Титову. – В Тотьме герб утвердили.
– Какой еще герб? – удивился приказчик. – Зачем он нужен?
– Ты не понимаешь, – увлеченно заговорил Кусков, – каждый город должен иметь свою эмблемату, сиречь знак, по которому видно, чем жители сего города занимаются.
– И какой же знак у Тотьмы теперь? – поинтересовался Титов.
– Черная лиса, та самая, с Алеутских островов. И написано в указе: «Черная лиса в золотом поле в знак того, что жители в ловле сих зверей упражняются».
– Надо найти Агдику и сказать ей об этом, порадуется, наверное, зверь-то ей, почитай, родной.
Агдика восприняла известие о новом гербе совершенно спокойно. Она не понимала значения эмблемы и искренне полагала, что ничего особенного в черных лисах нет, мелкие такие зверушки, которые кроме касакас и ходей[46] никому не нужны.
– У нас на острове Атту и получше меха
