Декабристы. Мятеж реформаторов - Яков Аркадьевич Гордин
Все это было явным нарушением законов.
Они приехали в завод 19 сентября.
Екатерина Ивановна осталась ждать в тележке, а Воше в сопровождении ямщика пошел искать избу ссыльных.
Он толкнул низкую дверь и остановился, всматриваясь в полумрак. Когда глаза привыкли, он увидел стоящих посредине комнаты двух высоких людей. В одном из них он узнал Трубецкого.
Трубецкой и Волконский услышали голоса на улице, но из суеверного чувства удержали себя и не бросились навстречу.
Воше всмотрелся в худое загорелое лицо князя Сергея Петровича, увидел у того слезы на глазах и сказал:
– Князь, я привез вам княгиню…
И тоже заплакал.
11
21 октября 1826 года Бенкендорф получил письмо от нижегородского, казанского, пензенского, саратовского и самарского генерал-губернатора генерала от инфантерии Бахметева.
«Секретно!
Милостивый государь мой
Александр Христофорович!
Дошли до меня слухи, что секретарь г. Лаваля Воше, провожавший княгиню Трубецкую в Сибирь к мужу ее, везет с собою оттуда в С.-Петербург много писем от преступников.
Обстоятельство сие я счел за нужное довести до сведения Вашего Превосходительства и присовокупить к тому, что Воше, остановившийся в Нижнем Новгороде на несколько часов, попадет в С.-Петербург через Москву».
Бенкендорф прочитал это послание со смешанным чувством изумления и ярости. Ему ясно было, что письмо, лежавшее теперь перед ним, сочинялось с брезгливой гримасой, а то и вовсе с издевательской ухмылкой.
Что произошло?
Подозрительный иностранец, за которым следит полиция (и Бахметев это знает), везет письма от государственных преступников, минуя законные пути, что строжайше запрещалось (и Бахметев это знает). Генерал-губернатору, облеченному полной властью, докладывают, что этот иностранец остановился у него под боком – тут же рядом, в Нижнем Новгороде. Что делает генерал-губернатор?
Вместо того чтобы немедля арестовать нарушителя законов, отобрать у него тайные письма и тем самым не только покарать преступление, но и открыть, возможно, преступные замыслы, генерал-губернатор спокойно ждет, пока этот Воше отбудет, и затем только извещает столицу, прекрасно понимая, что, пока это известие достигнет цели, Воше будет далеко.
Смысл письма, стало быть, такой: я, старый боевой генерал Бахметев, вашими сыскными делами заниматься не желаю. Если угодно, ловите этого курьера сами. Ежели успеете…
Чувство изумления и ярости Александр Христофорович испытывал последние месяцы довольно часто, сталкиваясь с такой вот брезгливой фрондой. Это была оппозиция старых генералов и сановников. Один такой сидел на Кавказе – Ермолов, другой – в Петербурге, Мордвинов, не пожелавший голосовать за смертную казнь злодеев 14 декабря. И вот теперь открывается, что Бахметев из этой же партии… Надо исследовать его связи и родство. То, что он был героем и при Бородине ногу потерял, – это еще ничего не значит. Полковник Трубецкой тоже отличился при Бородине…
Слух о скором приезде Воше, а затем и сведения о его приезде доложил Бахметеву чиновник для особых поручений при генерал-губернаторе титулярный советник Демьян Осипович Путвинский. Демьян Осипович был человеком опытным и старательным. Был он недаром кавалером орденов св. Анны 2-й степени и св. Владимира 4-й степени. В бытность Грибовского в Нижнем Новгороде Путвинский помогал Грибовскому и по отъезде статского советника перенял налаженную там агентуру в селе Лыскове у князей Грузинских.
От подкупленных дворовых он и узнал о Воше.
Получив эти сведения, Бахметев задумался. Не давать им ходу вовсе он не мог. Но сделать вид, что не понимает серьезности ситуации, – это было в его силах. Так он и поступил.
И кроме того, в донесении Бенкендорфу он ни словом не обмолвился, что Воше остановился в Лыскове.
Но Бенкендорф знал о поведении князей Грузинских из других источников. И умолчание Бахметева еще раз подтвердило его, Бенкендорфа, подозрения. Он отправился с докладом к императору.
12
Более чем через год после событий, о которых идет речь, 17 ноября 1827 года, канцелярия генерал-губернатора Восточной Сибири завела «Дело о коллежском регистраторе Петрове, сделавшем навет на некоторых государственных преступников».
Дело это началось с доноса коллежского регистратора Петрова, отправленного непосредственно императору.
«1 октября 1827.
Всеавгустейший Монарх!
Всемилостивейший Государь!
Прослужа в службе Вашего Императорского Величества 27 лет с надлежащею ревностию выполняя обязанность за что и награжден чином Коллежского регистратора и ныне всегда горя любовию к своему отечеству и имея всегда в твердой памяти оказанную Монаршую милость блаженной памяти императором Павлом Петровичем освобождением меня от ига рабства, не мог преминуть и даже вменял себе в преступление чтобы Всеподданнейше Вашему Императорскому Величеству не открыть о нижеследующих у сего пунктах…»
Рассказав далее о том, как, встретив год назад под Иркутском провозимых государственных преступников, он слышал крамольные их речи, этот верный слуга отечества из бывших крепостных, дослужившийся до чина, сообщает: «…Следуя я из Илчинского завода в город Иркутск и на пути взашел описанных выше обстоятельствах в разговор с ехавшим вместе человеком, который с своей стороны объявил, что ему по одному чудному случаю досталось в руки письмо, писанное преступником Оболенским в ответ на письмо ж к одному довольно знатному чиновнику и что он побуждаясь долгом верноподданного избрал все возможные средства то письмо представить на усмотрение Вашего Императорского Величества, но оказанные милости и уважение тех злодеев и видя уже на опыте каким гонениям может он быть подвергнут, сего выполнить не имеет никакой возможности, а потому и просил меня избрать какой-либо случай… Означенный выше человек (именовать которого здесь не подвергнув величайшему гонению и даже самой смерти ежели о сем как-либо откроется невозможно) кроме выше прописанного достоверно знает как упомянутые злодеи чертили планы находясь поблизости города Иркутска по винокуренным заводам и как он имеет вход ко многим знатным особам, то и имеет достоверные сведения о возобновлении здесь тайного общества которое уже ныне делает важные действия которые вероятно могут причинить много вреда хотя и не скоро, а особенно в таком месте где народ большею частию испорченной нравственности и на все злодеяния легко может решиться…»
Донос этот до императора не дошел, а попал в руки местных властей и вызвал некоторое волнение.
Началось следствие.
Но прежде чем говорить о ходе его, стоит обратить внимание на один любопытный штрих – в доносе Петрова упорно говорится о связях преступников со «знатными чиновниками», «знатными особами» и о том, что разоблачители преступных козней подвергаются в Иркутске гонениям и даже рискуют жизнью.
Такой представлялась маленькому озлобленному чиновнику ситуация в сибирской столице.
Что же обнаружило следствие?
