Звезда морей - Джозеф Виктор О'Коннор

Но Мэри Дуэйн дала иной ответ.

С событий той ночи минуло без малого семьдесят лет, и все эти долгие семьдесят лет не было дня (я не преувеличиваю) — не было дня, чтобы я не силился отыскать объяснение тому, что случилось дальше. Я опросил всех до единого, кто присутствовал при этом: каждого пассажира — мужчину, женщину, ребенка — и каждого матроса. Я обсуждал это с философами, с врачевателями душ. Со священниками, католическими и протестантскими. С матерями. Женами. Этот ответ снился мне долгие годы, снится порой и сейчас. И я верю, что, когда придет мой час, я снова увижу то событие, которого не видал, но знаю по рассказам. Пайес Малви на коленях умоляет спасти ему жизнь. Мэри Дуэйн стоит над ним, дрожит, заливаясь слезами, — потому что в ту ночь на «Звезде морей» она плакала, как может плакать, пожалуй, лишь мать убитого ребенка. Никто и никогда не рисовал Элис-Мэри Дуэйн, чей разоренный отец отнял у нее жизнь. Мать со слезами произнесла ее имя. «Как молитву», — сказал очевидец.

И едва это имя прозвучало, одни начали молиться, а другие расплакались от жалости. Те, кто тоже потерял детей, произносили их имена. Как будто сделать это — назвать их имена — значило произнести ту единственную молитву, которая имеет значение в мире, отвращающем взор от голодных и умирающих. Они были. Они существовали. Их держали на руках. Их родили, и они жили, и они умерли. Я вижу себя на палубе, слышу крик мести, точно это мою супругу измучили до отчаяния, точно с моим беспомощным ребенком расправились так жестоко.

Было ли это прощение? Легковерие? Сила? Утрата? Темная совокупность всего перечисленного — или нечто еще более темное? Ответа, пожалуй, не знал даже Пайес Малви. А может, не знала его и Мэри Дуэйн.

Если то было сострадание — а я не знаю, что это было, — остается только гадать, что заставило Мэри Дуэйн его проявить. Неизвестно, как она нашла его в душе. Но она проявила сострадание. Она нашла его. Когда история представила ей случай свершить возмездие, протянула его, как меч палача, Мэри отвернулась и не взяла его.

Вместо этого она в слезах, опираясь на пассажиров, подтвердила, что Пайес Малви из Арднагри-вы — брат ее покойного мужа, ее единственный живой родственник на три тысячи миль.

Ее спросили, не желает ли она остаться на корабле, рискуя, что их обоих отправят в Ирландию. Поколебавшись, она ответила — нет, не желает.

Они сели во вторую спасательную шлюпку, заняв два последние места, и течение понесло их в сторону порта. Больше их не видели.

Глава 38

НАХОДКА

Тридцать один день, как мы уплыли из Кова

Долгота: 74°02’W. Шир.: 40°42’N. Настоящее поясное время по Гринвичу: 00.58 (9 декабря). Местное время: 07.58 пополудни (8 декабря). Наблюдения и осадки: Нью-Йоркская бухта. Отлив.

†

В этот день, восьмого декабря, в лето Господне тысяча восемьсот сорок седьмое я с прискорбием сообщаю о гнусном убийстве лорда Кингскорта из Карны, нашего друга Дэвида Мерридита, девятого графа. Тело его сегодня на рассвете обнаружила в каюте первого класса графиня Кингскорт. Доктор Манган пришел немедля, но вынужден был констатировать, что смерть наступила накануне вечером около одиннадцати часов. Причина смерти — семь колотых ран в верхней части спины и одна в основании черепа. Но еще ужаснее, что убитому перерезали горло, практически отделив голову от тела.

Орудие убийства не найдено, поиски продолжаются. Должно быть, убийца напал на его светлость неожиданно, поскольку ни на ладонях, ни на руках нет ран, которые указывали бы на то, «что граф сопротивлялся, и криков из его каюты тоже никто не слышал.

Первый класс обыскали самым тщательным образом, в урне на нижней площадке главной лестницы обнаружили клочки странной записки, похожей на письмо шантажистов. Клочки сохранили и передадут полиции Нью-Йорка.

Вся ответственность за безопасность судна лежит на мне как на капитане, и я ухожу в отставку и с поста капитана корабля, и с работы в компании «Серебряная звезда»: отставка вступит в силу, как только мы высадим пассажиров и разгрузимся.

Я отправил на лодке посыльного в порт, сообщил о страшном происшествии на борту и попросил, чтобы мне, учитывая обстоятельства, дозволили причалить, но получил решительный отказ. На борт прибыла большая группа полицейских и эмиграционных чиновников, они допросили многих пассажиров третьего класса и всех прочих. Установили, что Шеймас Мидоуз из Баллинахинча, графство Голуэй, один из тех, кто прошлой ночью бежал с корабля, в прошлом действительно угрожал расправой лорду Кингскорту и прочим ирландским помещикам, таким образом, следует считать его главным подозреваемым или, по меньшей мере, зачинщиком злодеяния. Не только мистер Малви полагал, что ему грозит опасность. Многие пассажиры уверены, «гго в Голуэе Мидоуз был одним из «Людей долга» (о чем, видимо, часто упоминал сам) и несколько раз хвастался, что знает наверняка: лорд Кингскорт не сойдет живым с корабля.

Пассажирам первого класса, скорее всего, через несколько дней позволят высадиться на берег, пассажирам третьего класса придется задержаться на борту до тех пор, пока всех не допросят, не проверят и не подтвердят, что они здоровы.

Я сообщил капитану Дэниелу О’Доуду из полиции Нью-Йорка, что на борту находятся останки нескольких человек (и это неизбежно повлечет за собой последствия), я волнуюсь за здоровье вверенных моему попечению. Я попросил прислать нам побольше крысиного яду, получил ответ, что это невозможно, по крайней мере, пока, однако нам позволят похоронить умерших.

Около полудня пришли два баркаса, мы перенесли на них умерших, в том числе и лорда Кингскорта. У нас не было флага, в который можно было бы завернуть его тело, и мы позаимствовали британский флаг с грот-мачты. К великому огорчению леди Кингскорт и ее сыновей, когда мы спускали флаг, некоторые пассажиры ликовали. Я попросил их перестать хотя бы из уважения к покойному, и они послушались. Сказали, что глумятся не над чужой смертью, а над флагом. Я ответил, что под этим флагом усопший когда-то служил отчизне, и один из пассажиров заметил, что под этим флагом служили многие ирландцы, однако их никто не заворачивал во флаг, как и тех, кто скончался на борту «Звезды». Для них не хлопотали, не спускали флаг, продолжал он. В тот самый день, когда он сел на «Звезду морей», в его родном городе Бантри свалили в братскую могилу девятьсот трупов тех, кто умер от