Моя стая-семья и не только - Евгения Кимовна Романенко
─ Ой, Женька, вы ж на лишних полдня тама остались. А пшеничка ждать не будет, вся зерном в землю ляжет.
Баба Дуня ни словом не обмолвилась о той опасности, что грозила мне встреча с матерью-медведицей. Но о том, что из-за моей глупой детской взбалмашенности весь график пришлось нагонять, она внушала мне весь вечер.
Только дядька Серёжа, взяв меня за зудящие от крапивы плечи, присев на корточки и глядя мне в глаза, сказал:
─ Племяшка, ты молодец, что не побёгла. Иначе была бы беда. Большая! Я эту медведицу знаю. У неё два года назад браконьеры убили двух медвежат, а её ранили. Так их и оставили: её на погибель, а рядом ─ мёртвых медвежат. Тебя она, может быть, и не тронула, но с мужиками разобралась бы круто. Чем бы всё закончилось?
До этого случая, мне жизнь казалась доброй сказкой. В зоопарке ─ добрые мишки. И люди, которые смеются, глядя на их шутки. И жизнь, где всё по-взрослому. Другие люди. Хотя почему другие? Те же! Других Господь не создал. Злые, раздувшиеся от собственного величия, как жабы на болоте, возомнившие себя вершителями судеб. И люди, которые понимают животных и маленьких толстеньких городских дурёх.
В следующие годы косари брали меня на сенокос без шуточек, с уважением. Что, честно говоря, очень льстило моему детскому самолюбию. А дядя Серёжа стал брать меня на объезд участка. Я слушала его рассказы о жителях тайги и забывала о комарах и гнусе, что нас сопровождали.
Так закончилась эта история с мишками. Ещё только раз довелось мне встретиться с медведем, через тридцать лет. Об этом я обязательно напишу.
Мои приятели
Последний месяц лета. У лохматых, пернатых, ползучих, кусючих выросли детки.
На работе у меня много если не друзей, то хороших приятелей. Есть знакомая степная гадюка. Я назвала её Шипа. Она всю весну оберегала своё гнездо под контейнером. Теперь молодые змейки уползли взрослеть в степь. И у Шипы много свободного времени, чтоб нагулять бока для зимней спячки.
Шипа меня не боится. Я вижу её вечером, когда прихожу на смену. Только я знаю, где её можно застать греющуюся на вечернем солнышке. Она лежит на камне недалеко от забора. Камень серый. Шипа тоже серая. Если бы не чёрные зигзаги по бокам, на камне её не увидеть.
─ Шипа, привет! Отдыхаешь?
Я стучу камешком по кирпичной кладке забора.
─ Шшшшш!
Шипа, подняв точёную головку, смотрит непроницаемым взглядом инопланетянина.
─ Всё, ухожу!
Озираюсь по сторонам, чтоб нас не застукали. Ночью мы с ней встретимся у норы серых крыс. Они тоже мои приятели. В семействе весной появилось восемь крысят. Осталось четыре. Но мать Чучундра уже выгоняет их из норы. У неё снова скоро будут детки. Старшие не унывают. Они уже вырыли две уютные норы, а сейчас, между едой и игрой, роют третью.
Дальше по бетонке, чивиркают, бегают, суетятся синички. Их теперь много, а весной только две пары решились свить гнёзда рядом с людьми. Их птенцы, росточком как родители, уже прекрасно умеют ловить разную летучую мелочь. Но эти захребетники, при любом удобном случае, бегут за родителями, пытаясь вырвать у тех добычу из клюва. И если мама ещё иногда отдаёт пойманную бабочку, то папаня бьёт клювом с зажатой мошкой чадушко по голове. Это самые шумные чирикалки у меня на работе. И они почти всегда сопровождают меня на обходе.
Есть ещё семейка фазанов. Но серенькая самочка своих, пока ещё серо-бурых цыплят, старается не показывать. А где сияющий, разноцветный самец? У фазанов самцы гулёны и папаши ─ никакие. В общем, толку от них нет.
Вот как много у меня приятелей!
Котёнок Мур
Прочитала, что празднуют день кошек! Обидно как-то, а когда день собак праздновать будут? Пообижалась, а чё обижаться? У самой, хоть и собачница, всегда кошки жили. Я вспомнила, как у нас появился кот Мур.
Когда ещё был жив Олег, мы держали коз. Олег оставался на хозяйстве, а я ездила в город продавать молоко. И вот как-то раз сижу на базаре, молоко продаю, травки всякие. Вокруг толчея. Вдруг у моих ног присаживается котёнок.
В котёнках я не разбираюсь, в смысле возраста. Сидит, черный с белым носом и манишкой. А ещё в белых носочках! Худющий и настырный. Я ему и молочка налила, и самсу накрошила, разложила, разлила всё по обрезанным бутылочкам, в сторонке, чтоб ноги человечьи не мешали.
Нет, что за наглость? Стою рядом ─ ест, стоит мне сделать шаг в сторону ─ он за ногами бежит. У меня товар стоит непроданный, а тут кошак без меня жрать не ест! Стою, как часовой у мавзолея, жду, когда нежданыш нажрётся.
Молоко выпил, а самсу нюхнул и лапой загрёб. Вот ведь зараза ─ мы-то её кушаем! Ладно, зверёныш, наеденный, шлёпает к моим коробкам-прилавкам. А мне что делать? Товар-то продавать нужно! Стою, как все, но с отличием ─ рядом с коробками товара сидит чёрно-белый котёнок, который всякого остановившегося человека зазывает скромным «Мрряу»!
У меня ещё куча дел. Прошу товарок присмотреть, сама бегу по магазинам. Этот клочок шерсти бежит рядом. Ну, не нужен мне кот. Дома престарелая кошка Мика. И вообще, я собак люблю. В дверях магазина мы расстались. Я зашла, он остался снаружи.
Город маленький, все друг друга знают. Пока я со всеми наздоровкалась, пока купила что хотела, прошло часа полтора. Я про котёнка и думать забыла. Вытаскиваюсь с пакетами из магазина и мне под ноги с воплем «Мяаама» кидается тот самый котёнок. Ждал меня? Других ног за это время не было?
Пока я закупалась, товарки моё молоко продали. Я коробки на мусорку сволокла, пошла на остановку. Этот банный лист за мной. Я стою, жду автобус. Котёнок, как дрессированная овчарка, сидит рядом. Народу ─ тьма! Автобуса не было час. Подходит автобус. Я, как и все, ломлюсь в двери. И тут под ногами раздаётся: «Мяявуу!» Этим автобусом мы не поехали.
Больше, за все девять лет, что он у нас прожил, я не слышала от него «Мяу!». Этот оккупант только муркал. За что Олежка и назвал его Мур. Не мы выбираем животных. Это они нас выбирают!
Вообще-то, я к кошкам отношусь спокойно. Нет, не верно. Любой котёнок, если ему нужна помощь ─ мой! Больной и старый кот ─ тоже.
