Наши заповедники - Георгий Алексеевич Скребицкий
Когда мы приближались на лодке к гнездовью крачек, птицы яростно нападали на нас; однако бить грудью и крыльями, как это делали чайки, не решались, а только с громким писком носились над головой.
Но совершенно иначе вели себя крачки, если на территорию их гнездовья залетала чайка. Тут они бросались на непрошенную гостью и щипали ее своими острыми, как иголочки, клювами. Чайка сейчас же спешила убраться прочь.
Помню даже такой случай. Это было в июне, когда чайчата начали подниматься на крыло. И вот один из чайчат случайно пролетел над местом гнездовья крачек. На него накинулись две крачки, вероятно имевшие поздний выводок птенцов.
Небольшие птицы принялись колотить и щипать чайчонка, который был значительно крупнее их. Одна из крачек с разлету ударила чайчонка в голову. Тот затрепетал крыльями и, пролетев несколько метров, упал в воду.
Я сейчас же сел в лодку и попытался подъехать к птенцу. Но он, опомнившись от удара, пустился вплавь удирать от меня и скрылся в прибрежных зарослях.
Однако в воздух он так и не поднялся.
Кроме тех птиц, которые гнездились на самом островке, нам удалось наблюдать и других, строивших пловучие гнезда в зарослях камышей, на мелководье.
Как-то, пробираясь на лодке сквозь камыши, я наткнулся на пловучее гнездо лысухи. Оно было свито на ворохе прошлогоднего камыша, который, подобно небольшому плотику, держался на воде. В гнезде я насчитал девять глинисто-белых с черными пятнышками яиц немного помельче куриных.
Позднее нам часто приходилось видеть на озере саму лысуху — крупную черную птицу с белой лысинкой на лбу. Она плавала с выводком и держалась в небольших прогалинах между камышами.
Пловучее гнездо еще одной обитательницы озера Киёва нам так «не удалось разыскать, но зато в июне мы нередко видели на воде эту птицу с ее птенцами. Издали она походила на небольшую дикую уточку — чирка. Однако в бинокль можно было легко разглядеть, что это совсем не утка. Голова у нее заканчивалась прямым заостренным клювом, а по бокам головы перышки торчали в виде рожек. Птица эта носит забавное название: поганка.
На озере Киёво мы обнаружили три выводка поганок. У каждой птицы было по два — три птенца.
Помню, когда первый раз мы заметили на воде поганку с птенцами, мы поторопились подплыть поближе, чтобы получше их рассмотреть. Однако поганка-мать близко нас не подпустила. Она быстро поплыла к тростникам, а следом за ней, словно темные шарики, покатились по воде ее малыши. Отплыв от нас подальше, птица приостановилась. Птенцы сейчас же подплыли к матери и взобрались к ней на спину, будто на лодочку. Так поганка и увезла на себе своих малышей.
Позднее нам много раз приходилось наблюдать такую же забавную сцепку: как только приустанут птенцы, сейчас же забираются на спину к матери и отдыхают, сидя на ней.
А однажды, помню, мы нечаянно испугали поганку, когда она везла на себе птенцов. В одни миг птица нырнула и все семейство исчезло под водой.
Вынырнула поганка уже далеко от нас, у самых камышей; тут же из воды, как две пробочки, выскочили и птенцы, и все семейство исчезло в зеленых болотных зарослях.
Так наблюдали мы обитателей озера Киёво, то бродя на лыжах по острову, то заплывая на лодке в тихие, глухие заводи.
Первое лето ушло на то, что мы хорошенько освоили этот замечательный островок, а главное — выяснили, в каких его участках больше всего гнездятся чайки, и присмотрелись к самим птицам, к их жизни, повадкам. Ведь именно над чайками нам и предстояло в дальнейшем вести свои наблюдения и ставить различные опыты.
Сами же наблюдения и опыты мы как следует развернули только на следующую весну, когда наконец построили на острове помосты. Затаившись на них, мы могли беспрепятственно наблюдать за тем, что творится в этом необыкновенном птичьем поселении.
Но прежде чем говорить о дальнейшей работе, мне хочется рассказать об одном забавном происшествии, которое случилось именно в это первое лето нашей работы на острове.
Забавное происшествие
Однажды ранним утром к нам приехал мой приятель-художник. Это был уже пожилой человек, очень высокий, худой, в какой-то остроконечной шляпе. По внешности он был похож на древнего звездочета. Приятель очень любил природу, всякую живность и великолепно ее рисовал.
— Решил взглянуть на ваш сказочный островок, — весело говорил он, ставя в уголок ящик с красками и снимая пыльник. — Уж помогите мне туда пробраться, сделать пару этюдов.
— Пробраться туда я, конечно, вам помогу, — ответил я, — по рисовать там на месте вам вряд ли удастся. Ведь это пловучий остров. Ни сидеть, ни даже стоять на одном месте нельзя, иначе провалишься в воду. Нужно все время ходить, а на ходу какое же рисование!
— Эх, жаль! — огорчился приятель. — А мне бы хотелось именно там, на месте, кое-что набросать.
Мы стали думать и вот что придумали: взять ла остров большой лист фанеры н положить его там, где корневища сплелись покрепче. Приятель поставит на этот лист свой трехногий походный стульчик, сядет на него и будет рисовать.
— Только долго на одном месте не сидите, — предупредил я. — Как увидите, что лист начал погружаться вглубь, а кругом выступила вода, — сейчас же становитесь на лыжи и перетаскивайте файеру на другое место. Весь остров очень однообразен, так что в любом месте будет одна и та же картина: рогоз и среди него масса гнезд.
— Ну и прекрасно, — охотно согласился мой гость.
С большим трудом мы разыскали в поселке двухметровый лист толстой файеры, взяли его с собой в лодку, положили туда же двое лыж и поплыли на остров. Приятель захватил с собой складной стульчик, лист бумаги, приколотый к картонной папке, и маленький ящичек с акварельными красками. Тяжелый коробок с маслом пришлось оставить дома. Пузырек с водой, чтобы макать туда кисточку, товарищ повесил на веревочке себе на шею. В общем, все художественное снаряжение получилось очень легкое и совсем не громоздкое.
Подплыв к острову, мы высадились на него, стали на лыжи, положили фанеру на головы и двинулись к гнездовью.
Идти на лыжах, неся фанеру на голове, было крайне неудобно, но зато этот щит надежно предохранял нас от нападения чаек.
Мы
