Наши заповедники - Георгий Алексеевич Скребицкий

Весь короткий обратный путь старичок поглядывал на меня, качал головой и добродушно посмеивался:

— Ну и чудак! Какую штуку надумал — по болоту на лыжах ходить! Смехота, да и только. Добро бы мальчишка был, а то уж человек в летах, а чудишь хуже маленького.

Но я не обижался на все эти замечания. «Пусть себе посмеивается, дело все-таки сделано».

Крылатые обитатели островка

В эту же весну я снял комнату в поселке на самом берегу озера и начал вести наблюдения над инстинктами и повадками гнездящихся птиц.

Мне предстояло выяснить целый ряд интересных вопросов: как дикая птица относится к гнезду, яйцам и птенцам. Отличает ли она свои яйца от чужих и будет ли насиживать последние, если их подложить в гнездо. Может ли птица в случае необходимости изменить срок насиживания, удлинить или сократить его. Возможно, ли искусственно изменить в гнезде количество яиц, увеличить или уменьшить их число. Очень важно было также установить, отличают ли птицы своих птенцов от чужих и как отнесутся к малышам, подсаженным в их гнезда. Возникало и еще много других, не менее интересных вопросов. Их решение помогло бы разобраться в том, что собой представляет инстинкт материнства у птиц и как его можно будет использовать в практических целях. Возможно, ли подкладывать в гнезда одних диких птиц яйца совсем других и заставлять выводить приемышей. Если бы это оказалось возможным, мы смогли бы в дальнейшем заселять по своему усмотрению наши болота, поля и леса именно теми видами птиц, которые нам были бы нужны, — ценными охотничьими птицами или такими, которые помогают нам охранять поля и леса от насекомых и прочих вредителей.

Конечно, нужно было учитывать, что разные птицы, вероятно, по-разному будут относиться к своим и чужим яйцам и птенцам. Чайки, над которыми мы начинали опыты, являлись только очень удобным «материалом» для таких наблюдений. На этих птицах нам хотелось выработать приемы и методы наблюдений, с тем, чтобы потом перенести их и на других, более цепных птиц.

Но в эту первую весну я столкнулся с одним большим затруднением: на пловучем острове негде было затаиться, чтобы понаблюдать за птицами; нельзя было даже долго стоять на одном месте, а приходилось все время передвигаться с места на место. Это, конечно, пугало птиц и весьма мешало работе.

Правда, путешествуя ежедневно по острову на лыжах, я постепенно совсем освоился с таким необычным способом передвижения. К тому же скоро наступили теплые, а потом и жаркие дни, так что провалиться по пояс в грязь и в воду было совсем не страшно.

В моей работе мне помогала жена. С утра мы отправлялись в лодке на остров и проводили там целый день. Для этих поездок мы одевались в легкие спецовки, а на голову, несмотря на жару, надевали зимние шапки. Шапка предохраняла голову от ударов птиц, которые продолжали яростно нападать на нас, как только мы приближались к их гнездам.

Все удобные места на острове были сплошь заняты чаечьими гнездами. В некоторых местах гнезда располагались почти совсем рядом. Ходить на лыжах по острову приходилось с величайшей осторожностью, чтобы не подавить яйца.

Если кладка была закончена, в гнезде чайки обычно находилось три яйца, и только очень редко их бывало четыре.

Наблюдая за птицами, я установил, что даже и после того, как чайки садились насиживать яйца, они все время продолжали подстраивать свои гнезда, подсовывая под яйца стебли и листья завядшего камыша. Таким образом, гнездо с каждым днем становилось все выше и выше, представляя собою в конце концов своеобразную башенку, на самом верху которой в углублении — в лоточке гнезда — сидела птица.

Растительность вокруг гнезд день ото дня тоже поднималась вверх, и птицам, сидящим на высоких гнездах, легче было наблюдать за тем, что творится кругом.

Находясь на острове, мы вскоре подметили, что яйца у чаек насиживает не только самочка, но и самец.

Вот в гнезде сидит одна из птиц. Неожиданно она начинает беспокоиться, вертеть головой — видимо, что-то заметила. Так и есть: к гнезду подлетает ее парочка. Кто из птиц самец и кто самка, сразу сказать очень трудно — по внешнему виду они совсем одинаковые: оба белые, с сизыми крыльями и темными, будто бархатными головками. Но если получше приглядеться, обычно в паре находящихся рядом птиц одна бывает немного покрупней, помассивнее; это самец. А та, что потоньше, поизящнее, — самочка. Именно она-то чаще всего и сидит на гнезде; самец занимает его гораздо реже.

Но вот самец подлетел к гнезду. Самочка сейчас же встает с пего, тянет к своему «другу» головку, а он — к ней, будто здороваются. Потом самочка улетает покупаться и покормиться, а самец садится насиживать яйца вместо нее. Прежде чем усесться в гнездо, он хлопотливо оправляет его края, подсовывает небрежно торчащие стебли и листья, потом переворачивает клювом яйца на другой бок, укладывает их в лоточке гнезда и, только приведя все в порядок, усаживается в гнездо и деловито оглядывается по сторонам. Так он и будет сидеть в гнезде, пока не вернется самочка и не сменит его.

Ну, а если к сидящей в гнезде птице подсядет чужая чайка? Тогда «хозяйка» гнезда стремительно бросается на нее и гонит прочь.

Много еще занятных сценок из жизни птиц удалось наблюдать нам, расхаживая по острову.

Но, помимо того, мы неожиданно обнаружили, что, кроме чаек, на острове гнездятся и другие птицы.

Однажды, передвигаясь на лыжах среди зарослей рогоза, я заметил прямо перед собой какую-то пеструю кочечку. Я чуть было не наехал на нее. И вдруг мне показалось, что «кочечка» слегка шевельнулась. Наклоняюсь, гляжу: «Да ведь это же кряковая утка сидит в гнезде!» Птица всем телом припала к земле и замерла.

Я был поражен такой стойкостью инстинкта насиживания у дикой птицы. Ведь я находился совсем рядом, мог схватить ее прямо рукой, а утка, припав к гнезду, не двигалась с места.

Других крылатых обитателей островка мы обнаружили, плавая возле него на лодке.

Во многих местах края сплавины представляли собой очень тонкую, полужидкую тряснистую поверхность, едва-едва скрепленную отдельными пловучими корневищами. На этой трясине по закрайкам острова гнездились не чайки, а более мелкие болотные птицы — черные крачки. Они, так же как и чайки, устраивали свои