Наши заповедники - Георгий Алексеевич Скребицкий
И вновь во время этой возни в трясине, в путанице корней и корневищ раздался взволнованный крик:
— Пошел, пошел!
На поверхность воды поднялась тонкая струйка пузырьков. Мы бросились заставлять сачками выходы из бочага. На этот раз я очутился рядом с Игорем Васильевичем. Он держал сачок, а я, стоя тут же, загораживал собой свободную часть прохода.
Вдруг перед нами на поверхности воды совершенно бесшумно показалась бурая голова зверя. Она показалась только на мгновение и так же бесшумно скрылась в глубине. Я даже думал, что мне это только почудилось. Но Игорь Васильевич легонько свистнул и указал бригадиру на то место, где только что появлялся зверь.
Бурля водой, бригадир подбежал к нам и начал ощупывать ногами дно. Но бобр снова исчез.
— Вот окаянный-то! — не выдержал бригадир. — Опять проскочил где-то.
— Да вот он! — неожиданно завопил парнишка, хватая кого-то руками в воде.
Не успел я опомниться, как бригадир был уже там. Он тоже сунул руки под воду. Что-то заплескалось, и я увидел крупного зверя. Его вытаскивали из реки.
— Давай мешок! Подставляй! Завязывай!
Бобр был пойман. Он барахтался в мешке, стараясь из него вырваться.
Мокрые до ушей, но возбужденные и довольные этой удачей, выбрались мы на берег. Парнишка торжествовал — ведь именно он прямо руками схватил бобра.
— Стою в воде и чувствую, будто мне что-то в колени ударилось, — думал, щука. Потом еще. Глянул, а он вот тут, у самых ног! Я его цаи за лапу — стой, не вырвешься! А тут и Аким подскочил…
— Ну, брат, счастлив ты! — покачал головой бригадир. — Разве можно его так просто за лапы хватать? Хорошо, что он тебя не хватил. Видал, какие у него зубищи? Враз кость перекусит. Его умеючи брать надо, не то беды наживешь. Знаешь, что один раз на отлове случилось? — добавил он. — Вот так же гоняли, гоняли бобра, никак поймать не могут. Наконец совсем к берегу приперли, некуда ему больше деваться. Тут он как выскочит на берег — и бежать. Ловцы за ним. Хотели уж прямо руками хватать. А он обернулся — да на людей. Как собака бросается. Ребята — врассыпную: кто на дерево, кто на пень… Всех разогнал, а сам опять в воду и до свиданья. Так и не поймали… Вот, брат, что значит старый бобр. Его рукой не больно возьмешь.
— Ишь ты, какой сердитый! А я и не знал, — усмехнулся парнишка.
Мы отдохнули немного и начали заделывать и засыпать землей только что прорубленные нами в коблах и кочках щели.
— А наши раскопки не потревожат других бобров? — спросил я. — Будут они здесь опять водиться?
— Конечно, будут, — ответил Игорь Васильевич. — Вы знаете, — продолжал он, — мы как-то при ловле всю бобровую хатку разломали, а бобров поймать не смогли, да еще лопату на этом месте забыли. Через день приходим туда за лопатой, глядим — что за диво: на том же месте опять бобровая хатка построена, а из самой верхушки рукоятка нашей лопаты торчит. Значит, бобры и ее в свою постройку заделали. Так и пришлось им лопату оставить, не хотелось из-за нее второй раз их жилище тревожить.
— Ну что же, будем мы еще сегодня ловить? — спросил я.
— Нет, сегодня, пожалуй, уже поздно, надо в сторожку идти. Завтра других половим. Здесь еще штуки четыре осталось, всех надо выловить.
На обратном пути, перебираясь через узкий, неглубокий проток, я увидел какое-то странное сооружение: над самой водой висела на веревке тяжелая металлическая клетка без дна.
— Это ловушка для бобров, — пояснил мне Игорь Васильевич. — Видите, от нее в воду натянута бечевка, а на дне сторожок. Если бобр пойдет этим протоком, он обязательно зацепит за сторожок. Тут ловушка упадет и накроет его.
— Остроумно придумано, — сказал я. — Не нужно сачком ловить и норы портить.
— Так-то оно так, — кивнул головой Игорь Васильевич, — да только всю семью ловушками, пожалуй, не выловишь, вот и приходится применять различные способы.
Мы вернулись в сторожку. Пойманного бобра в этот же день отправили на ферму, и я решил поехать туда же, чтобы посмотреть, как его устроят на новом месте.
Но перед отъездом мне удалось увидеть еще одно любопытное зрелище.
Накануне была поймана бобриха. Она оказалась старой. Ее решили не везти на ферму, а окольцевать и выпустить обратно в тот же водоем.
Бобриха сидела в перевозной клетке. Ее осторожно вытащили оттуда и продели в ушную раковину алюминиевую пластинку с номером. Предварительно пластинка и ухо зверя были продезинфицированы.
Окольцованную бобриху посадили, в мешок, один из ловцов взвалил его на плечи и потащил пудового зверя по пойме через кочки и тростники к самой воде. Я следовал за ловцом. На берегу парень, несший бобра, снял мешок с плеча, потихоньку развязал его и осторожно вытряхнул зверя на берег.
В первую секунду бобриха, очевидно, не могла понять, где она и что ей теперь надо делать. Но вот она как будто опомнилась, огляделась, сделала несколько шагов к воде и вошла в нее. Вошла совершенно бесшумно. Ни малейший плеск не выдал присутствие зверя. Так же бесшумно бобриха отплыла от берега на середину бочага и погрузилась в воду. Казалось, что она утонула. Только легкая струйка пузырьков воздуха, появившаяся на поверхности, указывала нам подводный путь зверя. Пузырьки уже у противоположного берега, исчезают под одним из коблов, поросшим ольхой…
— Ушла, — сказал парень. — Наверно, обрадовалась, что опять на волю попала.
И мы пошли к подводе, чтобы ехать на ферму и везти туда другого пойманного бобра.
Из прошлого
На следующий день, прежде чем отправиться осматривать бобровую ферму, я решил сначала зайти к заведующему научной частью заповедника и попросить его рассказать мне об этой ферме.
— Да что же вам рассказать? Ничего достопримечательного у нас, кажется, не было и нет. Работаем, разводим бобров, вот и все, — ответил мне Леонид Сергеевич.
— Нет, не всё, — возразил я. — Ведь не всегда же эта ферма существовала. Когда-то вы ее организовали, с чего-то начали работу, приручали бобров, учились ухаживать за ними… Вот об этом и расскажите, пожалуйста.
— Давненько все это было-то, — улыбнувшись, сказал Леонид Сергеевич. — Уж я и не упомню всего… Ну что же, попробую, расскажу о том, что припомню… — Он помолчал минуту, видимо собираясь с мыслями, и потом начал: —
