Наши заповедники - Георгий Алексеевич Скребицкий

В первые три — четыре дня после вылупливания из яйца чайчонок обычно сидел в гнезде, а потом понемногу начинал из него выбираться и разгуливать неподалеку. Вот тут-то и выявилось биологическое назначение гнездовых участков. Если чайчонок бродил в районе своего гнезда, то взрослые птицы — ближайшие соседи его не трогали. Но стоило птенцу забрести в район другого гнезда, как его хозяева сейчас же набрасывались на малыша, клевали и прогоняли прочь.

Конечно, чайчонок никак не мог знать, где ему можно бродить и где нельзя. Поэтому, забредя на чужую территорию и подвергнувшись нападению взрослых птиц, он нередко пускался бежать еще дальше от своего гнезда и, попадая в районы других гнезд, подвергался все новым и новым преследованиям.

Вероятно, такое изгнание птенцов с чужой территории имеет определенный биологический смысл. Оно до известной степени удерживает птенца в районе своего гнезда, не дает возможности уйти от него слишком далеко и затеряться среди тысяч других таких же гнезд.

Возможно, что это явление следует объяснить и как-то иначе. Но, во всяком случае, для нас, наблюдателей, оно имело весьма странный и необычный вид. То тут, то там взрослые чайки вдруг срывались со своих гнезд и принимались гнать заблудившихся малышей, а те, как мыши, старались юркнуть под упавший прошлогодний рогоз и спрятаться от своих преследователей.

Тут же рядом мы наблюдали сценки и совсем иного характера.

Вот возле гнезда бродят птенцы. Внезапно к ним подлетает взрослая птица — их мать или отец. Она принесла своим детям корм. Усевшись на гнездо или возле него, птица наклоняет голову и, как бы давясь, выбрасывает изо рта на землю принесенную пищу: целую кучу земляных червей, личинок водяных насекомых пли мелких рыбешек. Птенцы сейчас же бросаются к корму и поедают его.

Накормив чайчат, взрослая чайка вновь улетает, оставляя малышей беспризорно бродить возле гнезда.

Только к вечеру птицы-родители возвращаются к своим гнездам и, подобрав под себя чайчат, остаются вместе с ними на всю ночь.

Наблюдая за тем, как взрослые чайки кормят и согревают своих птенцов и как они же яростно гонят прочь чужих чайчат, мы просто недоумевали: как птицы-родители отличают своих малышей от чужих? Все чайчата одного и того же возраста были настолько похожи друг на друга, что казалось немыслимым их различить.

Разобраться в этом нам помогло одно интересное наблюдение.

Однажды, следя за птенцами, я увидел, что один из них забрел в район чужого гнезда и был изгнан его обитателями. Испуганный чайчонок кинулся бежать куда попало. Подвергаясь преследованиям все новых и новых птиц, он добежал до открытой площадки, на которой случайно находилась какая-то чайка. Спасаясь от своих преследователей, чайчонок бросился к этой чайке. И тут вдруг она распустила крылья и спрятала под себя птенца; при этом чайка вытягивала шею, угрожая клювом другим птицам, которые гнались за чайчонком.

Чайка, приютившая птенца, не была одним из его родителей. Это я знал наверное, так как обе взрослые птицы с гнезда, откуда убежал чайчонок, нами были давно уже окрашены.

Я продолжал наблюдать, желая знать, чем кончится эта странная сценка. Она кончилась весьма неожиданно. Посидев под крылом птицы, чайчонок наконец выбрался из своего укрытия и побежал прочь. И тут та самая чайка, которая только что приютила птенца и защитила его от других попадавших, теперь бросилась клевать и гнать удиравшего чайчонка.

Вся эта сцена навела меня на мысль, что в различении своих птенцов от чужих играет роль не столько внешний вид птенцов, сколько их поведение. Чайчонок, находясь возле своего гнезда и заметив подлетающих с кормом родителей, спешит к ним навстречу, пищит и просит есть. Такое поведение птенца вызывает у взрослой птицы стремление покормить его. Попав же в район чужого гнезда, малыш ведет себя по-иному: он старается убежать от чужих птиц, и такое бегство влечет за собой преследование чайчонка.

Все это были, конечно, одни только предположения, которые требовалось проверить на опыте. Для этого мы попытались подложить в гнезда чаек чужих чайчат.

Опыты показали, что, если подложенные нами птенцы были еще очень малы (одного — двух дней) и спокойно сидели в новом гнезде, чайки — хозяева этого гнезда, как правило, не только не гнали подкидышей, но кормили их так же, как и своих птенцов, хотя бы те были даже значительно старше и резко отличались по внешнему виду от подкидышей.

Но когда мы подсаживали более старших птенцов, результат получался совсем иной: такие чайчата не сидели в чужом гнезде, бежали прочь от него и неизбежно подвергались преследованию.

Тогда в виде опыта мы осторожно связали лапки одному из чайчат и посадили его в чужое гнездо. Как-то он будет там принят?

Я не спускал глаз с этого гнезда, готовясь в случае надобности сейчас же прийти на помощь связанному чайчонку. Но моя помощь совсем не потребовалась. Подлетевшая к гнезду взрослая птица и не пыталась нападать на смирно лежащего птенца. Она выплюнула принесенный корм; птенцы сбежались его клевать, а подложенный птенец оставался лежать в гнезде.

Спустя некоторое время мы его развязали. Тут он пустился удирать и подвергся обычному преследованию, пока не добрался до своего гнезда.

Этот опыт еще раз подтвердил паше предположение, что в «узнавании» птенцов родителями играет роль не столько внешний вид птенца, сколько его поведение.

Мне невольно вспоминается довольно обычная история с кукушонком.

Наверно, многие знают, что кукушка не строит гнезда, а подкладывает свои яйца в гнезда других мелких птиц. Вылупившийся из яйца кукушонок выкидывает из гнезда других птенцов и остается один. Он растет, как говорится, «не по дням, а по часам». По своей величине и по внешности он совсем не походит на птенцов тех птиц, гнездо которых занимает, и все же птички — хозяева гнезда продолжают кормить своего столь необычного птенца-великана. Тут тоже основную роль, очевидно, играет не внешний вид кукушонка, а его поведение. Увидя своих приемных родителей, он открывает рот, просит есть, — этого уже довольно, чтобы птицы принялись его кормить.

Весьма забавный случай, подтверждающий это же положение, описывает Евгений Елачич:

«На одном дворе жила сорока. Ей часто попадался маленький воробушек, еще плохо летавший. Этот воробушек, по-видимому потерявший родителей, подскакивал к каждой птице и, трепеща крыльями, ждал корма. Его кормили воробьи и даже чаще