История гарема - Джеймс Клуг
Затем мадам Перро-Гарри прибыла в Дамаск, который она по праву назвала «сердцем и садом ислама». Здесь царила атмосфера ярого неприятия реформ Мустафы Кемаля[88], правителя Турции, северного соседа Сирии. Гаремы продолжали существовать, и жизнь в них текла своим чередом, со всеми своими достоинствами и пороками – от усердия в труде и нежной простоты нравов до интриг, вызванных ревностью, – и женской любовью, которая расцвела там пышным цветом. Но все это открывалось лишь взору тех, кто имел туда доступ.
В гареме одного патриотически настроенного драматурга, который считал себя вполне современным человеком, была своими силами поставлена одна из его драм. Мадам Перро-Гарри оказалась в числе немногих зрителей, приглашенных на этот домашний спектакль. В драме повествовалось о злоключениях одного немолодого турка ортодоксальных убеждений, который бежал в Дамаск, спасаясь от шокировавших его нововведений правительства диктатора Кемаля. Однако довольно скоро он обнаружил, что, несмотря на присутствие внешних атрибутов ортодоксальности, таких как чадры и гаремы, на деле все было уже проникнуто духом стяжательства и коррупции. Лукавые обитатели этого древнего города использовали эти атрибуты, чтобы одурачить его до такой степени, что в конце концов он даже не заметил, как оказался связанным узами законного брака со скандально известной куртизанкой, которая цинично обманывала его на каждом шагу.
Несмотря на изощренную и витиеватую манеру, с какой этот драматург выражал свои взгляды на жизнь, европейская гостья нашла его гарем мрачным и старомодным, практически лишенным обстановки, с окнами, забранными массивными решетками. Его обитательницы сидели недвижно, поджав под себя ноги, на своих диванах и молча курили вечный нартилей. Со стороны казалось, будто они погрузились в летаргический сон. К числу этих женщин принадлежали мать драматурга, мачеха и тетя, а также его старшая жена, традиционалистка до мозга костей, которая, впрочем, благосклонно-безучастно взирала на эскапады своего непоседливого мужа в Париже и других неверных городах. Из всего этого следовал вывод, что в Сирии либеральные взгляды не получили столь широкого распространения, как в Турции. Например, некоему эмиру из Дамаска обычно приписывали очень радикальные мнения. Однако, когда его однажды спросили, может ли десятилетний мальчик сопровождать посетительниц своего гарема, пришедших навестить живущих там женщин, он с негодованием отмел даже самую возможность такого вопроса.
Серьезные преимущества, которые имела женщина-мусульманка по сравнению со своими христианскими сестрами, опять со всей очевидностью проявились в Дамаске. Вступая в брак, девушка-мусульманка сохраняла свою собственную фамилию и деньги, за ней не давалось никакого приданого, и она могла настоять под угрозой развода, чтобы ее муж не брал других жен, и оказывала на него огромное влияние благодаря «тайне», которой она могла себя окружить. Это влияние в огромной степени усиливалось по причине отсутствия в гаремах евнухов, которые осуществляли всю власть в таких заведениях с незапамятных времен во всех прочих странах и обычно бывали в состоянии нанести поражение любой фаворитке в борьбе за решающее влияние на хозяина гарема. В Сирии, однако, института евнухов не существовало.
Положительных отзывов об арабских гаремах со стороны миссионеров, посещавших их в начале XX в., было немного. Один из таких отзывов касается гаремов, которые находились в Палестине. Его обитательницы находились в лучших условиях по сравнению с теми, кто жил в индийских зенанах. Малоимущие палестинцы, как правило, имели двух жен, пожилую и молодую. Первая выступала в роль экономки и давала последней поручения, которые неукоснительно выполнялись. В более состоятельных семьях жены пользовались значительными свободами и с ними «хорошо обращались». Гаремы были большими, с садами и внутренними дворами. Их обитательницы часто ходили в гости или общественные бани. По меньшей мере два раза в неделю они посещали кладбища, «чтобы общаться с душами почивших друзей». Мы уже знаем, что в мусульманских странах эти экскурсии зачастую были лишь предлогом для того, чтобы повеселиться на природе.
Автор же этого отчета с сожалением констатирует, что случаи обращения в христианскую веру чрезвычайно редки, и далее высказывает предположение, что причина, по которой мужчина-мусульманин оказывает предпочтение своей собственной религии, заключается в том, что она позволяет ему иметь столько жен и наложниц, сколько он посчитает нужным!
Арабский автор биографии Ибн-Сауда[89], нынешнего короля Саудовской Аравии, написавший ее специально для западного читателя, приводит кое-какие подробности, касающиеся гарема имама, человека, являющегося в этой стране своего рода политическим епископом.
Этот крепкий, старый джентльмен, которому уже исполнилось восемьдесят лет, красил свою бороду хной в рыжий цвет и жил с двумя молодыми грузинками христианского вероисповедания. Одна из них родила ему сына. Как утверждает биограф, грузинки пользовались в Аравии особым спросом – впрочем, мы знаем, что не меньший спрос на них был и в Турции, – из-за своей кожи, белой, как алебастр. Арабские торговцы, промышлявшие этим товаром, обычно покупали их на рынке в Дамаске с целью последующей перепродажи арабским шейхам. Наряду с грузинками там были и армянские девушки, семьи которых были высланы из Турции во время беспорядков, имевших место в середине 1920-х гг. Грузинки приносили бешеную прибыль и попадали исключительно в гаремы богатых людей, в том числе и самого короля. Всех их затем, естественно, обращали в ислам и обучали Корану.
В то время (1927–1928) король регулярно посещал какую-либо из своих жен. Обычно это происходило каждый вечер, часов в девять. У каждой из этих леди была своя собственная квартира в здании гарема. Такая квартира состояла из гостиной, откуда шла лестница на крышу, спальни, оборудованной сеткой от комаров, гардеробной и ванной. Само здание состояло из пяти массивных блоков с колоннами и амбразурами. Король, как правило, не возражал, если кто-то из его высоких гостей выражал желание осмотреть гарем.
Биограф описывает случай, когда ему довелось сопровождать одну из таких делегаций. Внезапно ее члены повстречали на своем пути группу женщин, которые, завидев мужчин, бросились врассыпную по коридорам. Одна из них, одетая в красный халат с черной вуалью, замешкалась и, отстав от остальных товарок, оказалась всего в нескольких шагах от короля, который шел впереди. Она поспешно накинула вуаль на лицо, однако страх, овладевший ею, был настолько силен, что девушка не могла сдвинуться с места, «подобно заблудившейся овце, не зная, куда свернуть». Король сразу же оценил ситуацию и показал рукой на дверь, которая была прямо перед ней, и она, не помня себя от радости, ринулась туда. Монарх снисходительно улыбнулся. «Глупые девчонки! – заметил он, обращаясь к своим гостям. – Представьте, они не видят даже того, что у них перед самым носом!»
Делегация проследовала через помещение, где размещался обслуживающий персонал. Оно примыкало к одной из квартир, в
