Ошибка разбойника - Диана Шмелева
— У неё в кармане передника нашли золотую монету, — ровным тоном продолжил пожилой дворянин.
Дон Стефано чуть было не сказал — быть может, Хила продала свою честь, но лишение девственности порой настолько болезненно… Однако под прямым взглядом идальго он остерёгся обвинять жертву.
— Монету несчастная могла случайно найти.
Сеньор Рамирес отвлёкся, чтобы добавить себе вина.
— Всё может быть. В наших краях не видели бродяг, случайных людей, чужаков, — не меняя тона и не делая паузы, идальго закончил фразу: — кроме, конечно, вас доном Хуаном и ваших слуг.
Прикусив язык, чтобы не изобразить возмущение, кабальеро кивнул и поспешил упредить обвинение в свой адрес:
— Да, я тоже не видел. Вчера вечером я прогулялся по тропинке, если не ошибаюсь, она как раз в Ластрес ведёт, ничего особенного услышать не довелось.
В представлении дона Стефано, его прогулку могли заметить, поэтому скрывать не имело смысла.
— На руках и ногах девушки синяки — её крепко схватили.
Как ни хотелось сеньору дель Соль заронить подозрения против своего недавнего приятеля, он заставил себя удержаться, сообразив — девушка попалась довольно крепкая, от изнеженного юнца при небольшом везении могла бы отбиться.
— Думаете, негодяй был не один?..
Сеньор Рамирес промолчал, глядя на бутылку вина, а дон Стефано со всем возможным участием предложил:
— …Девушке, может быть, требуется врач и лекарство — мне несложно найти и прислать в Хетафе.
— Не стоит, дон Фадрике обо всём позаботился. Он сейчас провожает Хилу в обитель у нас по соседству. Монахини умеют ухаживать за умалишёнными, иногда настолько успешно, что рассудок к ним возвращается. Прошу меня извинить, дон Стефано, но на охоту завтра с вами я не пойду.
— Понимаю, сеньор. Я навещу родственника — дона Хосе. Бог весть когда доведётся вновь выбраться в ваши края. На следующий день поутру уеду.
Не будучи способен строить какие-либо планы, кабальеро откланялся. Взгляд, которым хозяин дома его проводил, дон Стефано толковать не пытался.
25. Тайное сокровище
Несмотря на то, что дела в Хетафе складывались из рук вон плохо, дон Стефано решил ещё раз навестить своего якобы родственника и отправился к нему поутру, надеясь застать трезвым. Дон Хосе хмуро приветствовал гостя, предложил фрукты из своего сада. Обменялись несколькими фразами о новостях из Сегильи, затем кабальеро посетовал на невезение — из-за нападения на крестьянку идальго отказался пойти на охоту, да и сам дон Стефано потерял настроение развлекаться. Дон Хосе хмыкнул:
— Рамирес себя произвёл в опекуны над нашим селением, вот и волнуется, а вам-то что? Подумаешь, поваляли какую-то девку. Раньше такое не раз за год случалось, кто не хотел — с темнотой со двора шагу не делал, да и среди бела дня озирались. Война, разбой. Теперь успокоилось, ещё до оспы сельские дворянчики шерстили потайные местечки в горах и усмиряли деревенских бузотёров. Вот девки и стали где ни попадя шастать. В вашем имении, небось, держатся тише, кто на свои прелести добычу не желает ловить.
— Я строго слежу за порядком на моих землях.
— Чтоб девки никому, кроме вас и кому вам угодно, свой товар портить не позволяли?
— Дон Хосе, странный вы завели разговор.
— А то я не знаю порядки в имениях, где всё одному сеньору принадлежит. Здешние-то горды, думали — сами себе хозяева, а оспа их придавила. Посмотрим, удастся ли им снова ходить с поднятой головой.
— Я как раз хотел поговорить о ваших землях. Всё ещё думаете о браке с сеньоритой Рамирес?
— Почему нет?
— Если идальго решит отдать дочь за человека своих лет, то скорее выберет своего друга капитана Фадрике Морено.
— Он женат, — хмыкнул хозяин.
— Неужели вы не знаете о смерти его супруги? Дон Фадрике при мне упоминал, как его расстроила кончина жены. Конечно, он, возможно, из любви к покойной не думает о новом браке…
— Что? — единственный глаз дона Хосе уставился на сидевшего с приветливым видом гостя. — Умерла? — лежащие на столе руки изуродованного мужчины напряглись.
Очевидно, чудище понятия не имел о вдовстве капитана Морено, а теперь разразился горьким каркающим смехом.
— Умерла! Будет вдоветь из любви к этому пугалу!
— Возможно, покойная сеньора Морено не отличалась красотой, но и сам капитан не сказать чтобы…
— Я готов поставить оставшийся глаз, что дон Фадрике облизывался на Тересу Рамирес!
Плечи дона Хосе ослабли, он, очевидно, был ошеломлён известием о возможности другого замужества для Инес Рамирес, а дон Стефано продолжал выяснять:
— Если главное для вас — рождение наследника, то стоит ли вам так желать брака именно с сеньоритой Инес?
— Кто за меня пойдёт?
— Ну… дочь нашего знакомого — не единственная бедная молодая дворянка в Эспании.
— Знаю — их тьма и любая готова родить мне наследника не от меня.
— Вижу, вы уверены в добродетели сеньориты.
— Бьюсь об заклад, вы пытались уже проверить эту добродетель на прочность.
В интересах дона Стефано было бы поколебать убеждённость собеседника, но он не стал этого делать, решив, что намёка на возможный брак Инес и капитана Морено достаточно, чтобы разрушить надежды изуродованного оспой мужчины жениться на юной красавице. Сеньор дель Соль вернулся к разговору о поместье дона Хосе.
— Как я понял, вы не собираетесь идти на уступки сеньору Рамиресу, а долгов у вас накопилось немало.
— Не ваше дело! — угрюмо ответил хозяин.
— Дон Хосе, не лучше ли вам, чем грезить о наследнике, продать имение и остаток жизни провести в достатке и спокойствии?
— Зачем вам моё имение?
— У меня найдутся деньги выкупить и расписки у сеньора Рамиреса, особенно если он даст мне скидку.
— Не уверен, что отдаст и за полную цену, — хмыкнул дон Хосе.
— Разве он вправе?
— Вы забыли о землях в залоге. Идальго предусмотрел, чтобы кредитором наших крестьян не мог стать человек, которому он не доверяет. Выкрадывать расписки тоже бессмысленно: они именные, зарегистрированы в Тагоне, а копии нотариус направил в Сегилью.
— Затейливое местечко ваше Хетафе… —
Дон Стефано про себя размышлял, насколько разумен план купить имение дона Хосе, вернуть на поля воду и не претендовать на земли мелких владельцев.
— С главным затейником вы успели хорошо познакомиться. Ещё до оспы умел всех заставить плясать под свою дудку.
— Я наслышан о его шутках не меньше, чем о красоте его покойной супруги.
— Да, сеньорита Инес в мать уродилась, только лоб и норов отцовский, да волосы потемнее.
— Добродетелью, думаю, дочь тоже в мать.
Дон Хосе неожиданно ухмыльнулся:
— Можно ли считать добродетельной женщину, влюблённую
